Дело опасной вдовы
Шрифт:
— Ну и что, если даже так? — спросил Дункан. — Это ведь ровно ничего не доказывает. А насчет страховки вы вообще ошибаетесь. Никакой страховки не было.
— Как не было? — сказал Маннинг. — Я сам присутствовал при том, как вы подписывали бумаги. Может, вы забыли, но…
— Нет, я помню это, Артур, — перебил его Дункан. — Но только Сэмми не успел оформить необходимые документы у врача, так что полисов мы так и не получили.
По лицу Маннинга было видно, что он ошеломлен.
— То есть, вы хотите сказать, что страхование не состоялось? — едва
— Вот именно, — сказал Дункан, — потому для меня было совершенно безразлично, сам ли Сэмми застрелился или его убили.
Районный прокурор с торжеством посмотрел на Мейсона.
— В таком случае, ваши показания, Маннинг, теряют свою силу. Я согласен с тем, что Гриб был убит из своего пистолета. Наши эксперты по баллистике установили, что именно тот пистолет, который найден у Сильвии Оксман, явился оружием убийства. Если вы хотите доказать, что это пистолет Гриба, тем лучше. Потому что таким образом еще проще объяснить появление отпечатков пальцев Сильвии Оксман на стекле стола Гриба. Она оперлась на него, когда выхватила из стола пистолет.
— Как насчет Фрэнка Оксмана? — спросил Мейсон. — Почему он исчез?
— Может быть, не хочет гласности. Во всяком случае, показания Оксмана в точности согласуются с показаниями мистера Белграйда.
Белграйд кивнул, откашлялся и торжественно сказал:
— Я следил за Сильвией Оксман. Видел, как она вошла в приемную. Когда она еще там находилась, по коридору прошел Фрэнк Оксман и почти сразу же вышел обратно, через семь-восемь секунд. После его ухода туда вошел мистер Мейсон. Потом вышла Сильвия Оксман и стала ходить по казино. Затем пришли Чарли Дункан и Перкинс. Потом ушли Перкинс и Мейсон, еще через пару минут Чарли Дункан, а Сильвия Оксман вышла на палубу. Я пошел за ней на палубу и увидел, как…
— Минуточку, — перебил его Дункан, — значит, вы заметили, что я вышел из приемной через несколько секунд после Мейсона и Перкинса?
— Да.
— В таком случае, — обратился Дункан к прокурору, — мои показания подтверждаются…
— Чепуха! — вмешался Мейсон. — На то, чтобы подобрать пистолет и выбросить в иллюминатор, хватило бы и трех секунд.
Уилсон сказал:
— Поскольку это дело ведет наше учреждение, то могу заверить вас, Дункан, что вы не считаем вас виновным. Все факты свидетельствуют против Сильвии Оксман. Вы хотите сделать какое-нибудь заявление, миссии Оксман?
— Нет, — сказал Мейсон, — не хочет.
Уилсон нахмурился.
— Должен ли я вас понимать, что вы, как адвокат, советуете ей не делать заявления?
— Вот именно.
— Федеральный суд обратить это против вас, — предупредил Уилсон.
— Ладно, — кивнул Мейсон, — вы понимаете, она просто не может сделать заявление, не вмешивая меня в это дело.
Районный прокурор перебрал на столе бумаги и сказал:
— Что ж, в таком случае, пройдем в зал заседания Большого жюри… Что вы сказали, Мейсон?
— Сказал, что она не может сделать заявления, не затрагивая меня.
— Я понял, но если бы вы потрудились объяснить подробнее,
Мейсон сказал:
— Сильвия Оксман отправилась на судне, чтобы повидаться с Сэмом Грибом. Она нашла дверь кабинета открытой. Толкнув ее, Сильвия увидела, что Сэм Г риб мертв. Он сидел точно в том же положении, в котором нашла его полиция, а перед ним на столе лежали ее долговые расписки на сумму в семь с половиной тысяч долларов. И тут ее спугнул звуковой сигнал, который указывал на то, что кто-то идет по коридору. Она испугалась и, не зная, как ей лучше поступить, выбежала в приемную, уселась в кресло и притворилась, что читает журнал. Несколько мгновений спустя в приемную вошел я и нашел там Сильвию. Я что-то сказал ей, потом заметил, что дверь приоткрыта, толкнул ее и…
— Минуточку, минуточку, — перебил его прокурор, — я должен зарегистрировать это ваше признание, — и кивнул стенографистке.
— Признание? — удивился Мейсон.
— Продолжайте, продолжайте, — сказал прокурор, — мы не станем придираться к словам. Вы ведь уже признали, что толкнули дверь, признали и то, что Сильвия Оксман, когда вы пришли, была в приемной, и до этого в кабинете Гриба. Вы, джентльмены, — обратился прокурор к судебным исполнителям, — слышали это?
Исполнители закивали головами. Уилсон обвел всех присутствующих взглядом, и они тоже молча кивнули в знак согласия.
— Так и отметим в протоколе, — сказал прокурор стенографистке, — все присутствующие в комнате ответили утвердительно.
— Добавьте, что и я тоже кивнул, — сказал Мейсон с улыбкой, как видно, наслаждаясь происходящим. — Так вот, как я уже сказал, я вошел в кабинет и нашел там тело Гриба. Сильвия в этот период пошла к выходу из приемной. Я перехватил ее и спросил, что она тут делает, и она призналась, что была в кабинете. Тогда я велел ей уйти. После этого я открыл ящик стола Гриба, положил туда семь с половиной тысяч долларов — истинную стоимость расписок Сильвии, взял со стола расписки, черкнул спичкой и сжег их.
— Что вы сделали? — спросил прокурор, широко раскрыв глаза.
— Сжег их.
— Да разве вы не понимали, что, делая это, совершаете преступление?
— Какое?
— Уничтожение вещественных доказательств. Эти расписки могли послужить мотивом для убийства.
— Неужели? В первый раз такое слышу. Лично я не считаю их никакими вещественными доказательствами. И поэтому я не повинен ни в чем подобном. Кроме того, я заплатил за них, а не просто забрал.
— Минуточку, — сказал, нахмурясь, Уилсон, — это расходится с показаниями Оксмана.
— Верно, — с легкостью согласился Мейсон.
— Боюсь, однако, федеральный суд посчитается скорее с показаниями Фрэнка Оксмана, чем с вашими.
— Что ж, это его дело. Хотя, как мне кажется, суд все-таки предпочтет мои показания под присягой. Впрочем, Оксман может сам выступить на суде и подтвердить свои показания.
— Я не желаю спорить с вами по этому поводу, — нахмурился прокурор. — Что вы можете еще заявить?