Дело «Пестрых». Черная моль
Шрифт:
Сейчас все факты были против Пересветова, все настраивало к нему враждебно, и только каким-то новым чутьем Сергей ощущал в этом юноше что-то хорошее, еще не испорченное и стремился сейчас любой ценой выразить это ощущение на бумаге, обосновать его.
Сергей закончил отчет только к середине дня. Он отнес его Зотову и отправился в райком комсомола.
Около часа ждал Сергей, пока у секретаря шло совещание. Наконец он вошел в кабинет и выложил на стол свое удостоверение. Секретарь удивился:
—
— Ну, нет, я не только за этим пришел. — Сергей упрямо покачал головой. — Должен сообщить тебе кое-что. Слушай.
Сергей подробно рассказал о положении дел в школах, где он побывал. Говорил он горячо и сердито. Секретарь внимательно слушал и, когда Сергей кончил, задумчиво сказал:
— Спасибо, Коршунов. Ты, брат, во многом прав. Чего уж греха таить! Это надо немедленно исправлять, — и энергично добавил: — Немедленно! Все у тебя?
— Нет, не все. Я должен с тобой об одном парне потолковать. Дело серьезное. Я бы даже сказал принципиальное дело.
— Ну, давай, давай.
Они говорили около часа.
На прощанье Сергей еще раз предупредил:
— Пересветовым займетесь только после того, как я тебе позвоню. Договорились? Иначе можете нам дело подпортить.
— Договорились. Молодец ты, Коршунов. Я, оказывается, неплохого инструктора приобрел. Даже жаль, что ты и в других школах не побывал.
Оба рассмеялись.
Вечером Зотов вызвал к себе Гаранина и Коршунова. Он протянул Косте отчет, составленный Сергеем, и сказал:
— Ознакомьтесь. Подробности сообщит Коршунов. Допросом Пересветова займетесь вы.
Зотов помолчал, потер по привычке голову и не спеша продолжал:
— Представьте себе его характер, повадки. Обдумайте план допроса. Рассчитайте каждый шаг. Потом доложите. Ясно?
— Ясно, — ответил Гаранин. — Задача сложная.
— Вам поможет Коршунов, — ответил Зотов и, повернувшись к Сергею, прибавил: — Вы хорошо справились с заданием. Я снова начинаю в вас верить.
Сергей промолчал, но, как ни старался, не в силах был подавить радостную улыбку, осветившую его лицо. В этот момент он почему-то подумал о Лене.
— И нечего напускать на себя. Будьте самим собой, — добродушно проворчал Зотов.
Игорь Пересветов явился в МУР в щегольском сером пальто и ярко-красном кашне. Светлые длинные волосы его были небрежно зачесаны назад, в руках он держал круглую, почти без козырька кепку. Вид у Пересветова был хмурый и гордый.
Лобанов ввел его в комнату Гаранина. Больше там никого не было.
— Присаживайтесь, — сухо бросил Костя, доставая бланк для допроса.
На первые анкетные вопросы Игорь отвечал уверенно, с независимым видом, но Гаранин уловил тревогу в его живых, внимательных
— Вы, кажется, собираетесь стать архитектором?
Игорь поднял голову.
— Ничего подобного. Я буду артистом.
— А ваш отец говорит: архитектура — это ваше истинное призвание.
— Старик любит говорить красиво, — презрительно передернул плечами Игорь. — Потом он слишком деловой человек.
— Деловой человек не может быть болтуном, — усмехнулся Гаранин.
Игорь самолюбиво возразил:
— Будьте спокойны. Старик именно такой. Я его давно раскусил.
— Зачем наговаривать на отца? — укоризненно покачал головой Костя.
— А я и не наговариваю. Просто жизнь знаю. Так, видно, все умные люди поступают. Если они, конечно, не идеалисты.
Разговор принимал неожиданный характер. Но Гаранин решил его продолжать. Это был подходящий случай получше узнать Пересветова: он, как видно, хотел произвести впечатление.
— Вы что-то путаете, — Костя пожал плечами. — Так в жизни не бывает.
— Не бывает? — иронически переспросил Игорь. — Как ни странно, но вы, кажется, тоже идеалист.
Костя не выдержал и улыбнулся.
— Возможно. Хоть я, признаться, до сих пор этого не подозревал. Но что значит — вы раскусили отца?
— А вот что. К вашему сведению, еще у Тургенева сказано: «Аркадий, не говори красиво». А старик это любит. Знаете, о долге, о призвании, о принципиальности. Как начнет…
— Что ж в этом плохого?
— А я и не говорю, что плохо. Но в делах он не таков. И знает, как выдвинуться. Что ж поделаешь, жизнь — борьба.
— Поэтому вы считаете, что ваш отец слишком деловой человек? — спросил Гаранин.
— Он думает только о себе. Он не хочет меня понять, даже насмехается над моим призванием. В сущности, ему наплевать на меня. А я буду артистом. Я и сам выдвинусь. И искусством еще послужу народу.
Игорь чуть свысока поглядывал на своего собеседника. Он был уверен, что произвел выгодное впечатление. Но Костя уловил другое: скрытую боль и обиду в последних словах юноши. Он невольно вспомнил отчет Сергея и порадовался проницательности своего друга.
— Вы, конечно, будете артистом, — убежденно проговорил он. — Только при одном условии.
— Каком, разрешите спросить?
— Если будете знать, зачем идете в театр.
Перекинув ногу на ногу, Игорь развалился на стуле и снисходительно поглядел на Гаранина.
— Странное условие. Вам, видно, просто не знакома эта область искусства. Талантливого человека театр тянет неудержимо. Есть потребность выразить себя. И потом запах кулис…
— Вы пришли не в гости, гражданин Пересветов, — сдержанно перебил его Костя. — Извольте сесть как следует.