Дело пропавшей балерины
Шрифт:
Мира кивнула.
– Вера младше меня на два года, ей девятнадцать. Мы переехали из Варшавы, когда началась война. В Киеве… здесь у меня появилась возможность поступить на курсы, а у Веры – заниматься балетом. Наша тетя в Варшаве, с нами ехать отказалась. Отец погиб в начале войны, мама – умерла шесть лет назад. Оставили нам небольшие сбережения, что дало возможность снять комнатушку и заплатить за первый год моего обучения на курсах. Вера занималась балетом в школе на Прорезной – ей разрешили посещать занятия бесплатно. Чтобы заплатить за мою учебу в следующем году, я устроилась гувернанткой, а Вера стала выступать
Мира вдруг умолкла, будто ей не хватило воздуха. Отвела взгляд, подавила волнение и продолжила:
– Большую часть времени Вера проводила в Оперном, однако небольшие этюды и пластические композиции могла танцевать и в других местах. Мне они даже больше нравились, в них была какая-то удивительная легкость, почти невесомость, – девушка задумалась. Тарас Адамович не торопил. Через секунду она добавила:
– Вера говорила, что и ей они больше нравятся – можно экспериментировать с движениями и костюмами. Я часто видела выступления Веры. В театре она была одной из самых лучших, жена балетмейстера, госпожа Нижинская, тоже балерина, говорила, что Вера будет примой.
– Расскажите о театре, как вы сказали… Интимный?
– Да. Часто думают, что там показывают что-то… – Мира слегка зарделась, однако вернула самообладание и спокойно молвила, – что-то неприличное. Публика жаждет фарса. Вера говорила, что основатели театра выбрали такое название в расчете на особенную, интимную атмосферу между зрителем и актером.
Тарас Адамович прищурил глаз, вспомнив рассказы своих бывших коллег об этом театре. Просто тогда он не обратил внимания на их слова. Полиции билеты в театр предоставлялись бесплатно. Высшие полицейские чины должны были сидеть не дальше пятого ряда. Делалось это в первую очередь ради безопасности зрителей – по крайней мере, количество краж уменьшалось. Один из помощников Тараса Адамовича радовался, что побывает в Интимном театре, а на следующий день после спектакля громко возмущался. Зарекся туда ходить, изредка появлялся только в Оперном.
– Что же ты там увидел? – спрашивали следователи под общий хохот.
– Сходи и узнаешь! – огрызался тот.
С тех пор, кто бы из их отдела ни ходил на спектакль Интимного, никогда не рассказывал об увиденном, даже если это был обычный водевиль или вечер романса. Хохот сопровождал традиционную реплику:
– Сходи и узнаешь!
Но это было давно, лет десять назад. Неужели название театра до сих пор не поменялось?
– Что было дальше? – спросил Тарас Адамович.
– Я почти всегда желаю сестре удачного выступления перед выходом на сцену. Только в этот раз… я вошла в гримерную, а Веры там не было. Другая балерина сказала, что Веру позвал знакомый. Я не удивилась, села подождать, однако Вера не возвращалась. Девушка предложила мне спуститься в партер, чтобы успеть занять место. Сказала, что к своему выступлению Вера точно вернется. Вера действительно успела, я видела, как она танцевала. Однако после завершения этюда, в то время, как зрители выходили из зала, я задержалась у двери. Когда поднялась в гримерную, застала там опять ту же девушку. Она сказала, что за Верой зашел тот же знакомый, она улыбнулась ему, и они вышли.
– Она описала вам этого знакомого?
– Сказала только, что он – высокий бородатый господин в дорогом костюме и шляпе.
Тарас Адамович внимательно посмотрел на Томашевич:
– Вы видели кого-то похожего среди знакомых сестры?
– Приметы не уникальны, – пожала плечами Мира. – В дорогих костюмах ходят почти все Верины знакомые, через одного носят бороды. Думаю, шляпы у них тоже найдутся, – печально ответила она. – Тогда я не догадалась расспросить подробнее. Я думала… думала, она вернется через минуту.
– Однако она не вернулась. Что вы делали потом?
Девушка коснулась воротничка, будто хотела его поправить. Снова опустила руку на скамью, наморщила лоб:
– Я ждала. Балерина собрала свои вещи и ушла. Я вышла с ней, поняла, что надо спросить еще у кого-то, кто мог видеть Веру. Она посоветовала мне поговорить с художником, работавшим над гримом и костюмом.
Тарас Адамович слушал и быстро что-то записывал. Мира удивленно посмотрела на его руки. Он объяснил:
– Записываю некоторые детали.
– Да, конечно, – она устало кивнула. – Просто я не заметила, когда вы достали записную книжку.
– А вы случайно не помните, куда именно Вера вышла со сцены? – спросил он, не обращая внимания на ее реплику. – В какую сторону?
– Влево. Это если смотреть со стороны актера на сцене. С той стороны лестница сразу ведет в гримерную.
– Сколько времени нужно для того, чтобы попасть в гримерную со сцены?
– Меньше минуты.
– А сколько времени потратили вы, добираясь туда из партера?
– Минут десять. Пришлось пропускать людей. Но я не спешила, думала, Вера ждет меня, переодевается, смывает грим.
Тарас Адамович опять что-то записал. Поднял голову, спросил:
– Вы договаривались с Верой, что она вас будет дожидаться?
– Да, мы собирались вместе пойти в «Семадени», Веру кто-то пригласил, она просила меня разделить с ней компанию.
– Не могла ли она пойти в «Семадени» без вас и подождать уже там?
– Вряд ли, она бы дождалась меня в театре. Однако я посетила в тот вечер эту кофейню. Так, на всякий случай, чтобы убедиться. Спросила официанта, не было ли сегодня Веры. Он сказал, что запомнил бы, если бы она была.
– Откуда такая уверенность?
Мира помолчала, потом сказала:
– Он знал Веру, потому что… Она часто посещала «Семадени».
– А вы?
– Несколько раз.
Тарас Адамович потер пальцами висок и снова что-то черкнул в блокноте.
– Так вы поговорили с художником?
– С кем?
– С художником, который делал костюм?
Мира заморгала глазами.
– Ох! Да, простите. Я перескочила сразу на «Семадени».
– Это я вас запутал, – спокойно сказал Тарас Адамович.
– Да, я с ним пообщалась. Фамилия, кажется, Корчинский. Он сказал, что встретил Веру за кулисами и проводил до гримерной. Она поблагодарила его за костюм, говорила, что он великолепный.
– В самом деле?
– Не уверенна. Я не очень разбираюсь в искусстве. Костюм был… такой… мохнатый. Не обычная балетная пачка, трико с какими-то лентами. Но в танце… выглядело невероятно.
Она задумалась.
– Итак, он проводил ее в гримерную. Однако когда вы пришли туда, Веры уже не было.