Дело табак
Шрифт:
Он ухмыльнулся.
– Ну, вы ж знаете, а то ж, я тут мотался в гости, навещал своих родичей, Нак-Мак-Фиглей. Так это, они то и дело летают на птицах, и есть такая штука, которую они называют зоботычина, а то ж. Я, кажись, достаточно умный, чтоб ею воспользоваться, а то ж.
– Три «а то ж» в одном ответе, Чокнутый Крошка Артур, – сказала Ангва, под общий смех. – Ты стал настоящим Фиглем, я гляжу.
– Эге, смейтесь, смейтесь, только я тут единственный из вас, придурков, знаю, почему столько больших птиц кружит над городом в это время года. Над Анк-Морпорком жарко! Видали большие клубы дыма и пара? Это все жар, а то ж. Он поднимает птицу кверху, ветер подпирает крылья. Слыхали про поддельного альбатроса? Нет, потому что о нем знаем только я да профессор орниторологии из Университета, а он знает только потому,
– Но констебль, – сказал Моркоу, – ты же замерзнешь на такой высоте, разве нет?
– А то ж, наверное, шерстяных трусов будет недостаточно, поэтому сейчас мы упомянем слово «бренди». Поверь, капитан. Я так думаю, что вернусь через двох дней.
– Через сколько? – уточнила Ангва.
Чокнутый Крошка Артур закатил глаза.
– Через два дня, капитан. Перевожу для особо одаренных.
На самом деле Чокнутому Крошке Артуру понадобился всего час, чтобы обнаружить мирного вида птицу, спокойно парящую высоко над городом с едой в когтях, добытой в столкновении с чайкой, чьи перья сейчас неспешно плыли в воздухе. У поддельного альбатроса нет врагов, которых он не сумел бы с легкостью переварить, а потому он не обращал внимания на неприметного и относительно безвредного ястреба, который летел встречным курсом – до тех пор, пока на спину альбатросу не приземлился Чокнутый Крошка Артур. Птица сопротивлялась, но не могла дотянуться до Фигля, потому что тот сидел удобно и держал ее руками за шею. Чокнутый Крошка Артур предпочитал ускоренные методы дрессировки.
Поддельный альбатрос стал набирать высоту, неуклонно поднимаясь по спирали вдоль огромного столба теплого воздуха – именно так рассматривали Анк-Морпорк крылатые создания, – и Чокнутый Крошка Артур некоторое время развлекался, запоминая карандашную карту мира. На самом деле ничего сложного. Континенты и их края он заметил без особого труда – там, разумеется, стояли у причала корабли. Чокнутый Крошка Артур был мировым специалистом по высматриванию с высоты, и это ему нравилось, тем более что большинству людей, которые хотели посмотреть на Крошку Артура, приходилось наклоняться.
Ладно, подумал он. Поехали.
Это называлось зоботычина, и Нак-Мак-Фигли с меловых пустошей старательно научили своего городского брата, что нужно делать, сидя на спине большой птицы.
Жители Анк-Морпорка подняли головы, заслышав высоко над собой «бам», но, поскольку небо было пустым, потеряли интерес. Тем временем на очень удивленном альбатросе сидел невероятно довольный собой Фигль, который, устроившись в перьях, принялся закусывать (кусочек вареного яйца и двухдюймовый ломтик хлеба составляли его паек на время путешествия [23] ). А мир проносился внизу со звуком «уиииииии».
23
Будучи Фиглем, Чокнутый Крошка Артур был экономически выгодным стражником, поскольку за год при своих размерах съедал столько же, сколько обычный стражник за неделю. Хотя, надо признать, при своих размерах Артур за неделю выпивал больше спиртного, чем обычный стражник за год.
Темнота продолжалась около четырех часов, когда Ваймса наконец разбудил маленький мальчик, скакавший по постели – и по отцу – со словами:
– А Вилликинс нашел мертвую птицу, па. Мама сказала, я могу ее пре… па… рировать, если ты разрешишь.
Ваймс промямлил:
– Ладно, если мама не против, – и провалился обратно в темноту.
Тьма разлилась вокруг. Он услышал собственные мысли: «Призывающая Тьма может рассказать мне все, что я хочу знать, и это будет правдой. Но та ли это правда и как проверить? Если довериться Тьме, то я, некоторым образом, стану ее порождением. Или, может быть, она – моим? Ведь у нас договор, и она помогла мне в пещерах под Кумской долиной, и благодаря этому мир стал лучше. Разумеется, у темноты нет причин врать.
Он повернулся среди подушек. «Но причина есть. Отличная причина! Этот самый Стратфорд действительно убил гоблинку, у меня есть показания его сообщника и свидетельство существа, чье содействие принесло обществу ощутимую пользу. Надо сказать, я напугал Трепета, но люди такого сорта всегда чего-нибудь боятся, и пусть он лучше боится меня, чем Стратфорда, потому что я, по крайней мере, знаю, когда остановиться. Трепет – всего лишь еще один красный шар на бильярдном сукне, и Стратфорд тоже, я так думаю. У Стратфорда наверняка есть босс. У таких людей всегда есть знатный босс, потому что в деревне почти все – либо работяги, либо знать, и ни у кого не найдется доброго слова для гоблинов. Мишеней полно, и проблема заключается в том, что тебе от этого ни на грош пользы, если ты не знаешь, в какую мишень целиться».
Ваймс вновь погрузился в глубокий сон, из которого его почти немедленно вырвал сын, старательно молотивший по груде одеял, которую представлял собой спящий отец.
– Мама тебя зовет, па. Говорит, там какой-то человек пришел.
Ваймс был не из тех, кто носит домашние халаты, поэтому он кое-как натянул одежду и придал себе презентабельный вид, насколько это возможно для человека, которому нужно побриться, но времени нет.
В гостиной действительно сидел человек, в шляпе с пером, бриджах и с нервной улыбкой на лице. Три вещи, которые всегда раздражали Ваймса. Нервная улыбка обычно значила, что человеку нужно нечто, на что он не имеет права; шляпы с перьями лично он считал дурацкой выдумкой; а что касается бриджей, то не стоит общаться со стражником, будучи в штанах, которые выглядят так, словно их обладатель только что спер где-то столовое серебро и торопливо засунул добычу в штанины. Ваймсу показалось, что он заметил очертания чайника, но, скорее всего, его подвело зрение.
Добровольный носитель тройной неудачи встал, когда Ваймс вошел.
– Ваша светлость?
– Иногда, – ответил Ваймс. – Чем могу помочь?
Гость робко взглянул на госпожу Сибиллу, которая уютно сидела в углу с тонкой улыбкой на губах, и сказал:
– Ваша светлость, боюсь, что должен вручить вам ордер о прекращении и воздержании, от имени местного магистрата. Мне очень жаль, ваша светлость, и я надеюсь, вы поймете, как неприятно приносить джентльмену такие новости, но все равны перед законом, и закону надо повиноваться. Меня зовут Уильям Стонер, я чиновник в суде… – Мистер Стонер замолчал, потому что Ваймс зашагал к двери.
– Просто хочу удостовериться, что вы не уйдете в спешке, – объяснил он, запирая дверь. – Присаживайтесь, мистер Стонер. Вы именно тот, с кем я хочу поговорить.
Клерк осторожно сел, явно не желая быть именно тем. Он выставил перед собой свиток с красной восковой печатью, которая, по общему убеждению, делает документы официальными – или, по крайней мере, дорогими и неудобопонятными, что, в общем, одно и то же.
Внезапно Ваймс понял, что годы конфликтов с патрицием Ветинари были, по сути, тренировкой. Жаль, что он не догадывался об этом раньше. Что ж, настало время экзамена. Он откинулся на спинку кресла, уселся поудобнее, сомкнул пальцы шпилем и нахмурился. В течение десяти минут он глядел на гостя поверх сомкнутых рук – достаточный отрезок времени, чтобы заставить его занервничать (на самого Ваймса это действовало безотказно, и уж точно должно было сработать с этим мелким поганцем).
Он нарушил молчание, сказав:
– Мистер Стонер, несколько дней назад на моей земле произошло убийство. Землевладение что-то да значит в этих краях, не так ли? Кажется, преступление было совершено, чтобы припутать меня к исчезновению некоего Джетро Джефферсона, местного кузнеца. Этого уже достаточно для оскорбления, но гораздо сильнее я оскорбился, когда познакомился со здешним старшим констеблем – он отличный парень и любит свою старушку мать, но, кажется, полагает, что отвечает перед каким-то загадочным магистратом, а не перед законом. Магистрат? Что такое магистрат? Какое-то местное управление? Никакого надзора за ними, никакого окружного судьи и… Я еще не закончил!