Дело толстых
Шрифт:
— Всегда готова, — предложила Ляпунова.
— К чему? — опешил Тарасов.
— К сотрудничеству, — объяснила Ирина Владимировна. Исполнительность и честность всегда были гербовым девизом семьи Ляпуновых. (Кстати, сие — не последнее дело на финансовом поприще.)
— Ну что ж, — вздохнул капитан, — давайте сотрудничать. — Валерычу безумно хотелось курить, это отвлекало его от беседы, но пепельницы в кабинете Троицкой он не видел и потому сдерживался. — Ирина Владимировна, за последнее время вы не наблюдали каких-нибудь странных
Мышь старательно пошевелила губами, пересчитала странные, на ее взгляд, происшествия и донесла:
— Вместо мороженого в ведерке замерзшая вода. Это странно?
Тарасов кивнул.
— И я так думаю. Зачем кому-то замораживать огромный кусок льда? В холодильнике кубиков достаточно…
— Когда вы обнаружили замерзшую воду?
— Недели две назад.
Тарасов сделал пометку в блокноте. Возможно, кто-то готовился к консервации трупа собаки.
— Что еще?
— Пропали туфли Мальковой. Прямо из закрытого кабинета на первом этаже, — трагическим шепотом донесла Ляпунова. — Это странно?
— Пожалуй, — пробормотал Тарасов, но факт исчезновения туфель записывать не стал. — Что-нибудь еще?
— Машинистку уволили, а замену не ищут, говорят: «Век компьютеризации, сами справитесь». На мой взгляд, это очень странно.
— А почему уволили машинистку?
— Ой, извините! Ольга Малькова потом туфли за батареей нашла! Точно! Полдня бегала, искала, а потом сама нашла! — Мышь так возбудилась, словно Малькова за батареей нашла слиток золота.
— Так что же все-таки с машинисткой? — напомнил Тарасов.
— Она по собственному уволилась. Анька на вечернем юрфаке училась, в этом году диплом получила и сразу ушла в юридическую консультацию. Два месяца сами печатаем, — жалобно пискнула бухгалтерша.
В блокноте Тарасов записал: «Найти машинистку Аню и поговорить».
— Не подскажете, Ирина Владимировна, где сейчас Анна трудится?
— Подскажу. Через дорогу.
— Я имею в виду организацию.
— И я имею, — искренне удивилась Ляпунова, — через дорогу офис юридической консультации.
Спустя какое-то время, проведенное в непродуктивной беседе, Тарасов заметил, что мышь нетерпеливо ерзает по стулу и косится на стену. На стене были часы, на часах пять минут второго.
— У вас обед? — догадался Михаил Валерьевич.
— Очень кушать хочется, — подтвердила Ирина Владимировна.
Капитан Тарасов, неоднократно поенный чаем и даже кормленный бутербродами с икрой, об обеде, естественно, забыл. Валерыч распрощался с бухгалтерией «Гелиоса» и вышел на улицу искать дорогу. Как раньше успел заметить Михаил Валерьевич, рядом с офисом проходили три дороги. Старый особняк составлял одну сторону каре из четырех домов.
Покрутив головой, капитан увидел дремлющую на скамейке старушку и задал ей вопрос:
— Простите, пожалуйста, где находится юридическая консультация?
— Через дорогу, — сказала старушка. Но направление кивком указала.
…Марта
Домино поморщилась и затушила сигарету в пепельнице, стоящей на подоконнике. Уже две недели это окно притягивало ее к себе, заставляло смотреть на улицу и ловить в череде проезжающих машин, в толпе пешеходов смутные очертания призрака из ее кошмарных снов.
Домино не боялась ни Бога, ни черта, ни привидений. Она боялась только человека. Одного. Живого и страшного. И несколько недель назад ей стало казаться, что этот человек — здесь. Мелькает под ее окном, бродит кругами и стягивает кольцо шагов, как петлю.
Марта смотрела на улицу, вспоминала прошлое и невольно становилась прежней. Она как будто чувствовала возле себя присутствие старых знакомых и становилась подобной им. Из лощеной преуспевающей дамы она превращалась в наглую девчонку, ботающую по фене, как заправский каторжанин.
Много воды утекло с тех пор. Но оказалось, копни поглубже — и позолота сползает с Марты Гольдман, как шелуха с пересохшей луковицы. Сползает и обнажает истинное нутро — подгнившее и остропахнущее.
…Несколько лет назад, во времена, когда старый Князь был еще жив, а Гольдмана еще и в помине не было, ее дважды пытались убить. И не просто дважды, а резко, нагло, в течение одной недели.
Домино сама раздразнила и получила этого врага. Как тупого кровожадного зверя, выманила из норы и заставила дать сдачи. И звали этого зверя — Сережа Нервный…
По сути своей Сережа был беспредельщиком, только-только, одним краешком, примкнувшим к ворам. Лишь год назад Нервный начал платить долю в общак, прислушиваться к мнению старших и придерживать своих отморозков на поводке. От тюрьмы Сережа не зарекался и в какой-то момент пришел к трезвой мысли — с ворами лучше дружить. Они зоны держат и там бал правят.
Подумал Сережа, подумал — и в один из таких просветленных моментов наведался к старому Князю. Тем более что обсудить им и без общака было что. Нервный давно делил территорию с крупным авторитетом Сивым, считал свои претензии обоснованными и пришел доложить смотрящему свое видение ситуации.
Вел себя Сережа (то ли по глупости, то ли по природной нервности) неадекватно и развязно — начал с приветствий и поклонов, потом задергался и стал беспричинно болтливым. Причем, похоже (тут уж только по глупости), решил Князя хорошим знанием фени поразить.