Дело закрыто
Шрифт:
«О!» — сказала Хилари. «Бог ты мой!» — сказала мисс Силвер. Все трое уставились на парик. Рыжие волосы имели точно такой же оттенок, как у Берти Эвертона, точно так же казались слишком длинными для мужчины и были точно так же подстрижены.
Мисс Силвер протяжно и удовлетворенно вздохнула.
— Это действительно крайне важная улика. Поздравляю вас от всего сердца, капитан Каннингхэм.
— Но что это означает? — тревожным шепотом спросила Хилари, глядя на мисс Силвер круглыми испуганными глазами.
— Это означает, — ответила мисс Силвер, — что теперь я готова все объяснить. Может быть, мы присядем? Право же, не вижу особой нужды беседовать стоя. Нет, капитан Каннингхэм, благодарю вас, я предпочитаю сидеть на стуле.
Хилари с превеликим удовольствием вернулась в угол дивана. Она продела руку под локоть Генри и выжидающе посмотрела на мисс Силвер, которая очень прямо сидела на сделанном под шератон стуле с ярко-желтой спинкой. Ее мышиные серые волосы были аккуратно стянуты в пучок,
— Миссис Мерсер заговорила, и думаю, все, что она сказала на этот раз, — чистая правда. Парик, позволивший Фрэнсису Эвертону воплотиться в своего брата, обеспечив ему тем самым алиби на день убийства, является лучшим тому доказательством.
— Значит, в отеле был Фрэнк Эвертон? Фрэнк? — спросила Хилари.
— Я была уверена в этом с самого начала, — сказала мисс Силвер.
— Но он же был здесь, в Глазго! Получал свое содержание.
Мисс Силвер кивнула.
— Без четверти шесть. Позвольте, я вкратце напомню суть дела. Вы тут же поймете, что все сходится. Алиби Берти Эвертона складывается из показаний людей, видевших его в отеле «Каледониан» во вторник, шестнадцатого июля, то есть в день убийства. Сам он утверждает, что, поужинав с дядей вечером пятнадцатого, успел на обратный поезд, отправлявшийся с Кингз-Кросс в час пятьдесят ночи, и утром шестнадцатого в девять тридцать шесть утра был уже в Эдинбурге. С вокзала он отправился прямо в отель «Каледониан», позавтракал и лег отсыпаться. В половине второго он спустился на ленч, после чего писал в своей комнате письма, успев между делом пожаловаться горничной на неисправный звонок в номере. Вскоре после четырех он вышел прогуляться и по пути заглянул в офис узнать, не было ли для него телефонных звонков. В отель он вернулся уже ближе к половине девятого вечера и, позвонив горничной, попросил принести бисквитов, сказав, что плохо себя чувствует и собирается лечь. Сама горничная утверждает, что он казался не столько больным, сколько пьяным, но, когда в среду утром она принесла ему чай, он уже полностью пришел в себя и выглядел совершенно нормально.
Мисс Силвер сделала паузу, деликатно кашлянула и продолжила:
— В показаниях Берти Эвертона, равно как и в свидетельствах очевидцев, я заметила несколько странностей. Во-первых, почему, проживая в отеле «Каледониан», он выбрал для поездки из Лондона в Эдинбург вокзал Кингз-Кросс? Поезда, идущие с Кингз-Кросс, приходят на станцию Уэверли, расположенную чуть не в миле от отеля. Если бы он сел на поезд в Юстоне [13] , тот довез бы его прямиком до станции Каледониан, которую от отеля отделяет лишь пара дверей. Почему же тогда он выбрал именно Кингз-Кросс? Напрашивается вывод, что у него были на то очень веские основания. Следствие упустило этот момент, на суде же он, кажется, не упоминался вовсе.
13
Вокзал и станция метро в Лондоне
— Так почему же он поехал именно до Уэверли? — спросила Хилари.
— А он не поехал, — ответил Генри, и мисс Силвер кивнула.
— Именно, капитан Каннингхэм. На станцию Уэверли прибыл уже Фрэнсис Эвертон. Думаю, он добрался туда из Глазго на мотоцикле. Вам не удалось выяснить что-нибудь по этому поводу?
— К сожалению, нет. Прошло слишком много времени.
— Я так и думала. Тем не менее я совершенно уверена, что он воспользовался именно мотоциклом. Лучшей маскировки, чем мотоциклетная шапочка и очки, трудно себе и представить. После этого он мог преспокойно оставить мотоцикл на стоянке и, спустившись на станцию и предъявив в камере хранения квитанцию, которой, можно не сомневаться, брат заранее его снабдил, получить саквояж с одеждой Берти Эвертона и вот этим париком. Переодевшись в мужской уборной и спрятав в саквояж теперь уже собственную одежду, он мог взять такси и преспокойно успеть в отель «Каледониан» к завтраку.
— Вероятно, это была самая рискованная часть плана? — спросил Генри. — Я имею в виду, завтракать у всех на виду в зале.
— Нисколько. Первым делом я раздобыла фотографии обоих братьев. У них явно выраженное фамильное сходство, не считая того, что у Фрэнка короткие черные волосы и залысины, а у Берти Эвертона — рыжие, причем такие, что увидев раз, забыть их уже трудно. В парике Фрэнк мог обмануть любую гостиничную прислугу. И потом, не так уж и трудно скрыть собственное лицо. Можно приглаживать волосы, читать газету — сморкаться в конце концов. Да мало ли разных способов!
— Горничная вообще не видела его лица, — возбужденно воскликнула Хилари. — Мы разыскали ее, и она все нам рассказала. Правда, Генри? Она сказала, что такие волосы ни с чем не спутаешь, и что когда он жаловался на звонок, то писал письма, сидя за столом к ней спиной, а когда заказывал бисквиты, то разглядывал что-то в окне, а когда она принесла их, только что вышел из ванной и вытирал лицо полотенцем. Я все из нее вытянула. Скажи, Генри?
Генри
— Дорогая, у тебя такой сквозняк в голове, что я начинаю бояться, как бы ты не простудилась.
— Вы прекрасно справились, — сказала мисс Силвер. — Все было именно так. Риск, как вы понимаете, минимальный. Достаточно один раз увидеть прическу Берти Эвертона, чтобы запомнить ее на всю жизнь. Каждый, кто видел ее в отеле, был уверен, что видел именно Берти Эвертона. Вскоре после четырех Фрэнк вышел из отеля, заглянув по дороге в офис спросить, не было ли для него звонков. Саквояж с одеждой он взял с собой. Проще всего ему было переодеться на станции. После этого ему оставалось взять со стоянки мотоцикл, доехать до Глазго и без пятнадцати шесть явиться в офис мистера Джонстона. Ехать ему было, если не ошибаюсь, что-то около сорока двух миль, так что он спокойно туда успевал. До четверти седьмого он находился в офисе, а в половине, можно не сомневаться, снова был на дороге в Эдинбург. И тут он допустил одну большую ошибку, а именно — остановился выпить. Алкоголь, как известно, был его главным врагом, и он просто не устоял перед искушением. Как только я прочла в показаниях горничной, что, когда вечером вторника она явилась в половине девятого по вызову Берти Эвертона, он показался ей пьяным, у меня возникло чувство, что это один из ключей к разгадке. Я не ошиблась. Наведя справки, я выяснила, что пьянство никоим образом не входило в число пороков Берти Эвертона. Мне не удалось найти ни одного человека, который когда-либо видел его нетрезвым, и напротив — пристрастие к алкоголю его брата давно уже стало притчей во языцех. После этого я уже не сомневалась, что алиби Берти Эвертона весьма ловко и изобретательно сфальсифицировано. Всех подробностей, думаю, мы никогда уже не узнаем. Можно только предположить, что, отделавшись от горничной, Фрэнк Эвертон дождался подходящего момента и ушел из отеля. В свою собственную одежду он переоделся, скорее всего, наверху. Вечером в гостиничных коридорах не так уж много прислуги. Ему достаточно было незаметно выйти из номера, и на этом его роль заканчивалась. Он мог забирать свой мотоцикл со стоянки и ехать обратно в Глазго. Он сыграл свою роль идеально, но все же сделал одну вещь, которой точно не было в плане его брата. Он сохранил парик, который, уверена, должен был сразу же уничтожить.
— И теперь этот самый парик разрушит алиби Берти Эвертона, — с величайшим удовлетворением заключила Хилари.
Мисс Силвер кивнула:
— Парик и признание миссис Мерсер.
Хилари подалась к ней, чуть не свалившись с дивана.
— То, которое ей продиктовал муж? Мисс Силвер!
— Нет, не это. Бедняжка, она все повторяла, что это неправда, а когда я сказала, что вы можете подтвердить, что оно написано под угрозой смерти, призналась, что давно уже написала настоящее, выбрав момент, когда мужа не было рядом, и все это время носила его за корсетом, завернув в носовой платок. Там, правда, были сплошные ошибки и кляксы, но начальник полиции распорядился перепечатать его на машинке, и, перечитав его, она все подписала. Мы с начальником полиции старые знакомые, и он разрешил мне захватить с собой копию. Берти Эвертон будет незамедлительно арестован. Думаю, вам стоит поскорее связаться с миссис Грей и посоветовать ей нанять хорошего адвоката. А теперь, с вашего позволения, я прочту заявление миссис Мерсер.
Глава 35
ЗАЯВЛЕНИЕ МИССИС МЕРСЕР
— «Я хочу рассказать то, что знаю. Я не могу больше молчать. Он, конечно, убил бы меня, если бы я не сделала того, что он от меня хотел, но с тех пор я много раз думала, что, если бы я умерла тогда, мне не пришлось бы лгать на суде и смотреть, как отправляют в тюрьму мистера Джеффри. Мысли о нем и миссис Грей на давали мне с тех пор ни минуты покоя.
Чтобы все объяснить, мне придется начать издалека. Еще девушкой я влюбилась в Альфреда Мерсера и, уступив ему, стала его любовницей. В конце концов об этом узнали, и меня тут же уволили. Мою историю случайно услышала миссис Бертрам Эвертон — мать мистера Берти, — гостившая в тех краях. Она решила дать мне второй шанс и взяла к себе в дом помощницей кухарки, а когда в конце концов та уволилась, я заняла ее место. Все это события двадцатипятилетней давности. Мистеру Берти тогда было пять лет от роду, а мистер Фрэнк вообще только-только родился. Мистер Берти был самым прелестным ребенком, какого я только видела в своей жизни, хотя теперь по нему этого и не скажешь. У него были такие чудные волосы — ни дать ни взять новенький пенни, и столько очарования, что перед ним просто невозможно было устоять. Думаю, это его и сгубило. Слишком уж легко ему все давалось. Он любил живопись и музыку, но больше всего он любил деньги. Он любил их больше всего на свете, и с этого-то все и пошло. Сначала он просто воровал деньги у других детей, но вскоре выяснилось, что многие из них отдают ему деньги сами, чтобы он только не ябедничал на них, и это уже выглядело похуже, чем воровство. Это просто разбило сердце его матери, и она никогда уже не сумела полностью прийти в себя. Потом его послали учиться за границу, откуда он вернулся законченным бездельником и связался в Лондоне с компанией точно таких же. А вскоре его мать умерла, и семья распалась. Я уехала и долгие годы ничего об Эвертонах не слышала.