Демидовский бунт
Шрифт:
Голос Чуприна подхватили старшие в боковых отрядах. Неуверенно и нехотя, словно весенний лед от мелководного берега, распаленное дракой мужицкое воинство оторвалось от вбежавшего в рощицу драгунского полка. Подбирая своих, ромодановцы медленно поднимались вверх к селу.
Навстречу устремились женщины, дети. Обгоняя других, вприпрыжку через уцелевшие кустики по склону бежал Илейка. Увидел живого деда Капитона, обрадовался, припал к груди. Потом поднял сияющие глаза, сдвинул рыжеватые брови над карими глазами, пальцем тронул вспухшую дедову скулу.
– Побили? – спросил участливо Илейка.
– И
– Егорушка, родимый… – чуть слышно шептал Кузьма и правой рукой трогал грудь Егора. Но сыновье сердце и еле различимым стуком не откликалось на скорбные отцовские слова.
Капитон обнажил влажную голову, постоял, потом легонько тронул соседа за плечо, почувствовал, как оно мелко дрожит.
– Идем, Кузьма. Солдаты за своими поднимаются. – Он оглянулся. В пяти шагах, рядом с убитым Парамоном, лежал на спине драгун. Правая рука заломлена за спину, словно солдат и после смерти что-то прятал от чужого взгляда.
– Ох, господи, – вырвалось у Капитона, и он тут же прикрыл рот ладонью: над левой бровью убитого увидел наполовину залитое кровью овальное родимое пятно. Капитон издали перекрестил драгуна. – Горькая судьбинушка. За нас сердцем порадел, от нас же и смерть принял…
Впереди, в сопровождении Михайлы Рыбки и Андрея Бурлакова, вдвое согнувшись, еле шел в гору Кузьма – на руках непомерной тяжестью лежал сын Егор.
Разнесли в разные стороны убитых, подсчитали и опечалились: пятьдесят девять мужиков и тридцать два драгуна, в том числе подполковник фон Рен и четыре офицера. Рижский драгунский полк, имея в своих рядах около двухсот раненых, оставив в руках мятежников двести десять ружей, не отважился вновь атаковать взбунтовавшуюся волость и ушел в Калугу.
Ромодановцы разобрали убитых по домам, а на траве возле усадьбы осталось пятеро чужих. Это были калужане. Иван Чуприн распорядился сыскать в селе охочих баб обмыть и прибрать тела. И схоронить на своем кладбище – в едином деле животы сложили, пусть рядом и покоятся.
Не спускали глаз с Калуги дозорные на высокой звоннице. В тревоге ждали атаманы: что теперь предпримет далекий, но скорый на расправу Сенат? И как распорядится государыня Елизавета Петровна судьбой мятежных мужиков? Отберет ли волость из-под Демидова или снарядит новые полки для усмирения?
Через неделю Капитона позвали в усадьбу: с улицы прибежал внук Илейка и выпалил:
– Атаманы зовут тебя, дедушка Капитон. Приметил меня Чуприн и наказал, чтоб поспешал ты.
– Что за нужда? – удивился Капитон, прибрал в сарай косу, которую только начал отбивать, и покинул подворье. Надеялся застать там всех мужицких атаманов, а увидел только Ивана Чуприна с перевязанной головой да Андрея Бурлакова. Чуприн сидел за длинным столом туча тучей и в мрачном раздумье крутил в руках ременную плеть. Волостной староста, будто караульный на крепостной стене, вышагивал мимо портрета императрицы. Рядом на гвозде висело ружье.
– Проходи, Капитон. – Чуприн говорил неспешно, обдумывая каждое слово, не размахивал руками, и это было так на него непохоже, что Капитон сразу насторожился: не к добру такая перемена!
– Из Калуги прибежал ныне поутру свой человек… Сказывал: пьяный канцелярист Пафнутьев похвалялся-де, что на бунтовщиков снаряжают от Сената пять полков под командой бригадира Хомякова, три драгунских из разных мест да два пехотных из Углицкой провинции.
Капитон перекрестился: силушка смертная! Вот как оно вышло! По стариковской присказке – хорошо на печи пахать, да заворачивать трудно! Поднялись, выходит, мужики, а силушку не рассчитали. Оттого и Чуприн так поник головой, а на волостном старосте и вовсе лица нет от переживаний: плаха маячит перед атаманами, кровавая плаха или пеньковая петля…
– Одним нам не устоять супротив Хомякова! – Чуприн не выдержал спокойного сидения, встал. – Потому посланы от нашей волости верные люди по демидовским заводам скликать всех, кто там задержался… Еще надумали мы известить односельцев, коих Демидов вывез на Каменный Пояс. Пусть знают, что их родичи вознамерились выйти из тяжкой неволи. Кабы вместе сбиться нам – устояли бы и против пяти полков… Принудили бы матушку-государыню зачислить нас во дворцовые.
Капитон слушал и поглядывал то на Бурлакова, который изрядно наследил сапогами у стены с портретом, то на сдержанного Чуприна. «А от меня-то какой прок? – напряженно думал Капитон. – Что умыслил Иван?»
– Порешили атаманы послать тебя от всего мира на Каменный Пояс. Разыщи там демидовские заводы и поведай сородичам, что у нас здесь сотворилось.
Капитон в недоумении развел руками.
– Куда же? Идти-то в неведомо какую далищу…
– Надо! – жестко отрезал Чуприн, вскинул на Капитона суровые глаза, губы поджал так, что залегли глубокие морщины у рта. И Капитон понял, что не посмеет отказать атаману, который его отсылает, а сам остается в селе на верную смерть.
– Окромя тебя пойдут и другие, другой дорогой, – добавил Чуприн. – А твой путь через Рязань на Сызрань да Самару. А от Самары на восход через башкирские земли до Каменного Пояса: этой дорогой наших односельцев Демидов вывозил на дальние заводы… Других пошлем через Нижний Новгород на Каму и дале. Так-то вернее выйдет. Себя ругаю, надобно было бы сделать это сразу же после схода, как порешили противиться Демидову. Сколь времени упустили… Понадеялись на челобитные, да зря.
Чуприн вышел из-за стола, глянул под ноги на затоптанный желтый пол и в глубоком раздумье сказал:
– Вчерашним днем возратился Гурий Чубук от гончаровских атаманов. Посылал я его уговорить соседей собраться воедино супротив бригадира Хомякова. Сказывал Чубук, что прибился к тамошним работным беглый монах, сманивает скопом уходить в сибирские края искать заветную страну Беловодье. Да нешто дадут нам царские полки уйти таким табором? Переловят и в кандалы забьют. И не дальнее счастье поднялись мы искать в неведомых краях, а здесь, на родимой сторонке, волю добыть…
Капитон слушал, не прерывая Чуприна. Наверняка знал, что больше отважного атамана он не увидит. Если и доберется до Каменного Пояса, то на обратный путь сил вряд ли останется.
– Балясы точить недосуг, Капитон, поспешать тебе надобно. Кто знает, сколь долго собираться будет с полками тот Хомяков.
Конец ознакомительного фрагмента.