Дёмка – камнерез владимирский
Шрифт:
В Чернигов Иван Берладник и Дёмка прискакали средь ночи вместе с дружиной, повернувшей вобрат киевских детских. Федька Жмудь песни орал по дороге на радостях.
Изяслав Черниговский встретил Ивана Берладника как гостя и друга. На крыльцо вышел. Расцеловались князья.
– Подворьем как собственным распоряжайся, Иван Ростиславович, – проговорил черниговский князь и, обернувшись к дружине, крикнул: – В гриднице стол под ковшами ломится. За поспешание и в деле удачу низкий мой вам поклон.
Князь поклонился. Детские в ответ прокричали славу.
– Теперь поспешим,
– Не прими за обиду, князь, – остановил гость хозяина. – Хоть и сделал ты для меня больше, чем ближние родичи, не могу один воспользоваться твоей добротой.
Князь Изяслав Давыдович посмотрел удивлённо. Принимая Ивана Берладника, он объявлял великому князю войну. Неужто этого мало? Досада, однако, не задержалась на строгом красивом лице. Ответ прозвучал как положено, со всей учтивостью:
– Проси за кого хочешь, желание гостя – закон.
Иван Ростиславович подозвал Дёмку, обнял за плечи.
– Тебе, князь, я волей обязан. Мальчонке этому – жизнью. Ты старший мне брат, Дёмка – меньшой. Не обессудь за дерзкое слово, только вместе служить тебе будем.
– Пойду я, – сказал Дёмка, когда остался один на один с Иваном Берладником в отведённой для князя горнице.
– Что за поспешность такая?
– Лупана пойду искать.
– Вот те на! – Иван Ростиславович широко вскинул руки, освобождённые от цепей. – Я на радостях, что воля вышла, позабыл о своём погубителе – тебе почему печаль?
– Враг он мне, – сказал Дёмка, уставившись в пол. – От самого Владимира по следу за ним иду.
– Замахнувшись – бей, начав говорить – сказывай.
Дёмка всё рассказал без утайки, доверился до конца.
– Та-ак, – протянул Иван Ростиславович, когда Дёмка кончил. Горбоносое лицо, лишившись улыбки, сделалось грозным. Чёрные глаза загорелись углями. – Ходит, значит, по русской земле отравитель. Первая жертва – мастер-кузнец, вторая – мужичонка-лапотник, третьим должен был стать Берладник. Кто же четвёртый? Уж не сам ли великий князь?
– Лупана немедля схватить нужно.
– Правда твоя, Дементий. Плохо одно: не дурень Лупан, чтобы в снегу дожидаться, куда ты его свалил.
– Всё равно пойду. Вперёд идти – не на месте оставаться.
– Вперёд с умом двигаться нужно.
Князь хлопнул в ладоши. Вошёл Федька Жмудь.
– Отправляйся, Фёдор, в Берлад с наказом: «Велел Иван Берладник сыскать живым или мёртвым отравителя Лупана. По приметам Лупан невысок, руки до колен длинные, голова ушла в плечи, бородёнка встрёпанная серая, как пеплом присыпана».
– Щербатый, кузнецом называется? – взревел Федька Жмудь.
Он что-то хотел добавить, открыл было рот, но вместо этого сжал огромные кулаки и промычал невнятно.
– Никак и тебе он знаком? – удивился князь.
– Встретились раз – не забуду, из-под руки ушёл. Да ты не тревожься, князь-государь. Берладники все дороги пройдут, города и селения прочешут все до единого. Сам серым волком буду по лесу рыскать. В живых отравителю не ходить.
– Ладно ли так? – спросил князь после ухода Федьки.
– Должно быть, ладно, – ответил Дёмка.
С той поры началась у Дёмки непривычная жизнь. Ел и спал он в хоромах, вместо рубахи носил кафтан. Зелёный кафтан надевался во время охоты, для пира служил другой – с высоким воротом, расшитый красными травами. Рыжий коняшка по кличке Медок был предоставлен в пользование.
Среди весёлых забав подворья не позабыл Дёмка про камень. «Камнесечцем я буду, – сказал он Ивану Ростиславовичу. – Уже начал первую выучку, из-за Лупана оставить пришлось. Эх, камень бы мне сюда». Князь Иван привязался к «меньшому», всё для него был готов раздобыть. Камень, однако, пришлось бы везти издалека. Южная Русь строила из кирпича. Кирпичной горой возвышался черниговский храм. Камнесечцы поблизости не работали, каменоломен не значилось ни одной.
Дёмка расположился под яблонями на берегу небольшой речушки, огибавшей подворье со стороны сада. Над головой разноцветным шатром нависали ветви в розовых и белых цветах. На земле, прислонённая к кочке, лежала дубовая толстая плаха размером со стенную плиту. Дёмка углем наводил очертание птицы и тут же стирал неудавшиеся места. Уголь снимался с дерева плохо. По светло-бурой доске расползались грязные пятна. Круглая птичья головка с раскрытым клювом скрылась под чернотой. «Ничего, – успокаивал себя Дёмка. – Закольником выправлю». Дёмка резал третью доску. Дубовая древесина в твёрдости почти не уступала известняку, и работать можно было орудиями, предназначенными для камня. Дёмку это устраивало. Он не дерево резал. Он учился на дереве камнесечному мастерству.
«Стук-постук, стук-постук», – заходил по доске широкий закольник. Звук был не звонкий – глухой. Скорость ударов менялась. Медленней всего пробирался закольник возле головки и клюва. Сложность в том заключалась, чтобы клюв был раскрыт. С раскрытым клювом птица песни свои выпевает.
Из всех развлечений подворья Дёмке больше всего полюбилось слушать музыку. Он с нетерпением ждал, когда рассядутся игрецы. Гудошники обопрут о колено корытце гудка, отставят в сторону выгнутые смычки. Гусельники уложат гусли, начнут проверять, как натянуты струны, приговаривать:
Как начал Добрыня гусельки налаживати,Струну натягивал, будто от Киева,Ещё другую налаживал от Чернигова.Ударят разом смычки, задвигаются быстрые пальцы. Слетят со струн звуки, сплетутся в звонкий венок…
– Долбишь, словно дятел. По стуку тебя нашёл.
Из-за деревьев появился Иван Ростиславович, сел, уперев в землю подошвы мягких красных сапог, принялся разглядывать.
Любимым занятием князя была война. Подвиги, опасность, добыча, риск и громкая многоголосая слава – вот что казалось ему самым главным. Но к Дёмкиному призванию князь относился с почтением.