Демон движения
Шрифт:
Рудавский встретил его весьма сердечно, однако не без скрытой насмешки. Об «освобождении» второго пути он не хотел даже слышать. А именно на нем со вчерашнего дня стоял товарный из Будзишина, которому была определена долгая стоянка на станции. Напрасно Бытомский расписывал опасность ситуации, напрасно объяснял, что можно без проблем перевести поезд в тупик возле складов. Рудавский продолжал стоять на своем, как скала, не имея ни малейшего желания уступать «химерам сумасброда из Тренчина».
– 217 -
На споры и ссоры ушло несколько часов. Тем временем мимо станции спокойно прошел пассажирский из Н., без помех промчался как молния экспресс из Т., тяжелым неторопливым ходом прополз
После каждого прохождения поезда Рудавский потирал руки и насмешливо косился в сторону мрачного приятеля.
А в 17.10 скорый из Оравы со всей неудержимой яростью набравшего разбег великана налетел на товарный, стоящий на втором пути. По какой-то роковой ошибке обходчик перевел стрелку на занятую линию и отправил разогнавшийся поезд по дороге потерь и смерти.
Бытомский одержал мрачный триумф...
Он вперил неподвижный взгляд в какую-то точку на мутнеющем в закатных сумерках горизонте и вновь погрузился в свои невеселые мысли...
Его поражало и одновременно раздражало ничем не пробиваемое упрямство Рудавского; даже после того, как предсказание сбылось, он не хотел признать его правоту, объясняя катастрофу несчастным случаем.
— Упрямый и своенравный козел! — буркнул сквозь зубы, давая волю раздражению.
Как вообще можно было так пренебречь его предостережением? Как можно было с глумливым пожатием плеч выслушать доброжелательный совет старого железнодорожного волка, который не первый день исследовал логику так называемых ложных тревог и сумел рассмотреть их «истинное» значение, по крайней мере, для здешнего участка железной дороги?..
Он начал изучать железнодорожные катастрофы примерно лет двадцать назад. Его быстрый и проницательный ум с врожденным пылом следил за ходом этих катаклизмов в движении, углублялся в причины, рассматривал предпосылки.
Через некоторое время пришел к выводу, что даже если учесть несовершенство человеческих чувств, физическую усталость вследствие долгого пребывания на службе, а также недостатки в железнодорожных установлениях и расписаниях, все равно оставался какой-то определенный остаток, не¬
– 218 -
кое неопределенное «нечто», не подводимое ни под одну из категорий причин и поводов, которые вызвали катастрофу.
Здесь он вступил в область так называемого случая, слепого совпадения, непредвиденного стечения обстоятельств и тому подобных termes vagues* После десяти лет добросовестной, полной самоотречения службы Бытомский был вынужден признать, что в сфере железнодорожных катастроф существует некий непостижимый загадочный фактор, который по сути своей выходит за пределы измеримых значений. Не подлежало сомнению, что едва не в каждом случае глубоко под поверхностью так называемых причин крылась замаскированная тайна. Какой-то злобный демон скрывался в нишах железнодорожной жизни, притаившись в полумраке, подстерегая, в любой момент готовый к предательскому нападению...
Именно тогда он начал обращать пристальное внимание на ложные тревоги.
Первый подозрительный случай произошел в 1880 году, то есть неполных одиннадцать лет назад. Для своего времени это было громким крушением под Иглицей, в котором погибло почти сто человек. Катастрофа наделала много шума в прессе, к ответственности привлекли нескольких чиновников, уволили со службы машиниста и одного из обходчиков; как водится, исследовали «причины» и осветили «поводы».
Но никто как-то не обратил внимания на, казалось бы, второстепенную, однако весьма характерную деталь. Именно же, за несколько часов до рокового столкновения поступила ложная тревога, которая предостерегала о катастрофе Збоншин, третью станцию слева от Иглицы. Все принятые меры предосторожности — заметим, в Збоншине! — ничем не помешали крушению под Иглицей.
Второй подобный случай произошел четыре месяца спустя на подгорной станции в Дворжанах. И здесь его тоже опередил тревожный сигнал, однако, к сожалению, он предупредил третью станцию справа от места реальной катастрофы.
____________
* Расплывчатые понятия (фр.).
– 219 -
Насколько Бытомский поначалу еще склонялся к тому, чтобы признать странное стечение обстоятельств, настолько впоследствии, когда подобные тревоги начали повторяться, а вслед за ними происходили катастрофы, предсказанные для других мест, он приобрел другой взгляд на подобные события.
Ни один из начальников станций даже не догадывался о какой бы то ни было связи между несчастным случаем близ его станции и сигналами, которые предостерегали перед тем его третьего коллегу справа или слева по линии — один лишь Бытомский «подсмотрел» этот хитрый маневр для затуманивания глаз и отвлечения внимания в другую сторону.
С тех пор всякий раз услышав о какой-либо катастрофе, он весьма тщательно расспрашивал начальников станций о событиях, которые ей предшествовали. И всегда после долгого или короткого расследования он нападал на след ложной тревоги на третьей от рокового места станции. По крайней мере, такие выводы дали ему его опросы, проведенные в том регионе, в котором он сам нес службу. Эта часть железнодорожной сети, четко очерченная с севера и востока, соединенная с остальной страной лишь отдельными линиями путей, составляла некую обособленную и замкнутую в себе целостность, облегчающую контроль и надзор.
Как обстояло дело с ложными тревогами в других регионах — Бытомский не знал и не старался выяснить из-за сложностей нахождения общего языка с незнакомыми людьми на отдаленных территориях. И там тоже могло происходить нечто подобное, однако могло быть и иначе.
— Беда подстерегает везде, — говорил он в минуты откровенности своему помощнику, — и разным людям выплетает разные козни: того ущипнет, тому даст щелчок по носу, третьему ножку подставит. А итог всегда одинаковый. Истинно то, что нас всегда что-то подстерегает, что-то зловещее и коварное, только и выжидая подходящего случая. Едва человек отвернется, едва где-то зазевается — и беда уже тут как тут...
– 220 -
Вот так, выследив существование этого демонического «нечто» в железнодорожной жизни, он объявил ему войну не на жизнь, а на смерть. Однако, предчувствуя, что ему достался небывалый противник, он должен был соответствующим образом подготовиться. Сейчас уже знал, как его «ухватить», с какой стороны зайти и опередить; после многих лет наблюдений научился парировать удары.
Ибо сопоставив на железнодорожной карте своего региона точки катастроф, которые произошли на протяжении последних одиннадцати лет, он обнаружил, что все они лежали на геометрической кривой, называемой параболой, вершина которой удивительным образом приходилась на Тренчин, то есть на станцию, которая уже пять лет находилась под его руководством. Координаты каждой из этих роковых точек, подставленные в уравнение у2 = 2 — рх, безупречно ей соответствовали. Подобным же образом, после проведения кропотливых расчетов и измерений оказалось, что и пункты, куда поступали ложные предупреждения, были на самом деле определяющими точками той же самой кривой: обе линии точно перекрывались, ложась одна на другую как конгруэнтные треугольники; парабола катастроф и парабола ложных тревог проникали друг в друга и сливались в единое целое, хотя пункты, которые послужили основой для их построения, были совершенно различны по своему расположению и внутреннему значению.