Демон плюс
Шрифт:
– Из этого папируса мне ясно одно, – проскрипел из белого облака domine. – Миллион денариев тебе уже не нужен. Очевидно, как и твоя глупая голова.
Маркус впечатал лоб во влажный мрамор пола.
– Великий господин! – воззвал он. – Если желаете – бросьте меня львам. Но сперва дайте мне объяснить, я сделал все, на что только был способен.
…Посчитав молчание за разрешение, он выхватил из-за пазухи свиток, и начал громко зачитывать – ломающимся от волнения и испуга голосом:
«Пункт первый: выплачено 10 ауреусов. Пять раз Мария из Магдалы обнимала и целовала Кудесника при всем честном народе. Еще 24 золотых я уплатил восьми художникам, с близкого расстояния зарисовавшим сцены поцелуев. Народ на базаре расхватывает картинки, как свежие кокосы
Пункт второй: выплачен 1 ауреус плюс кулек сахару. Сегодня, во время широко разрекламированного воскрешения Кудесником покойника Лазаря, семилетний мальчик публично втоптал в грязь действо, скомкав церемонию. Он сумел объяснить, что восставшие из могил мертвецы – плотоядные убийцы, и обратил толпу против воскрешенного. Младенец, а каков талант! Негодяй Лазарь скрылся, пробежав через виноградники и бросившись с холма в реку.
Пункт третий: выплачено 500 серебряных денариев. Специально нанятые агенты распространяют во всех городах Иудеи слухи об ужасных отравлениях и многократных желудочных расстройствах, случившихся после потребления воды, лживо превращенной Кудесником в низкопробное вино».
…В руках Маркуса, словно по мановению волшебной палочки, эффектно развернулся тонкий папирусный свиток красочная картинка изображала искривленные в судороге рты, остановившиеся мертвые глаза, пальцы, раздирающие животы, откуда вываливались дымящиеся внутренности.
– Еще сто денариев, – бухгалтерским тоном сообщил он. – «Зарисовка якобы с натуры мирной семьи, скончавшейся под Назаретом после вкушения того самого вина. Обращает на себя внимание мертвый младенец, бедное тельце которого сжимает в неживых объятиях залитая кровью молодая мать».
– Младенец тоже пил вино? – донеслось из клубов пара.
– Нет, – нашелся Маркус. – Да кому какая разница? Главное – распространить слух, а там уже все идет, как по накатанной. Люди сами додумают, что дитя скончалось, испив отраву через молоко умерщвленной Кудесником мамаши.
Из бассейна с благовониями послышался недовольный всплеск
– Это еще не все, domine, – поспешно заявил Маркус. – Слушайте дальше. «Пункт четвертый: выплачено 200 ауреусов. Сорок самых сексуальных городских блудниц, привлеченных к сотрудничеству Марией из Магдалы, подписали папирусы с заявлением, что развратный Кудесник овладел ими с помощью колдовских чар, раздел догола, хлестал плеткой и заковал в цепи».
– Сорок? – скрипнул domine. – Обалдеть можно. Когда же он успел?
Маркус впервые с начала разговора позволил себе улыбнуться.
– К чему достоверность? – с нескрываемой иронией сказал он. – Мы же статистику не ведем. Основное в моей работе – вброс любой негативной информации, и чем больше, тем лучше. Заляпавшись, отмыться не удается никому Помните старого сенатора Вергилия Бальбина, уважаемый domine?
– Хм… – булькая благовониями, задумался domine. – Это неудавшийся консул, которого озверевшая толпа голым протащила по улицам Рима, а затем бросила в Тибр его изуродованный труп? Да, что– то припоминаю.
– Он пытался отмыться, – тонко усмехнулся Маркус. – Я вбросил на римские базарные площади компромат, что Бальбин переспал с мальчиком– инвалидом. Сенатор вышел к бушующему народу со справкой от лекаря, подтверждающей его импотенцию… однако, как видите, ему не помогло.
Раздалось шипение ароматной воды, выплеснутой банщиком на камни.
– Почему же не получается с Кудесником? – голос утонул в кашле.
– Я сам в шоке, domine, – обронил слезу Маркус. – Все мои лучшие методы приносят пользы не больше, чем козел молока. Даже проверенные годами обвинения в извращенном сексе и то не подействовали – скорее наоборот. Со вчерашнего дня грот у Масличной горы осаждают юные вдовы и разведенные матроны, желающие испытать экстаз от плетки. Я уже начал подумывать, не прав ли Каиафа, подозревавший царедворцев Артабана [43] в финансовом влиянии на успехи Кудесника? Ему же сам черт ворожит.
43
Артабан III – царь враждебной Риму Парфии в 12 35 гг. н. э.
…Между мокрыми стенами тепидариума заклубился медовый пар.
– По неизвестной тебе причине черт не может помогать Кудеснику, – давясь, прохрипел обладатель скрипучего голоса. – Знаешь, этого– то я и опасался, Маркус. Мы, подобно двум обезумевшим охотникам, пытались с помощью притупившейся иголки завалить слона. А на самом деле все, что нам подвластно – лишь оттянуть время до того момента, когда Земля окажется в полной власти Кудесника… Неужели лучший выход – бездействие? Увы, да. Остается только стоять на осколках гранитных бюстов великих богов, веками служивших для нас кумирами, и равнодушно созерцать крушение империи.
Маркус понял – domine очень расстроен, и это чревато последствиями.
– Не стоит отчаиваться, – распрямился он, становясь на ноги и роняя из– за пазухи свитки. – Вот тут… у нас еще запланированы акции на два ближайших дня… Уличение в кровосмешении, кража хромого ослика у слепого мальчика, поедание свинины на могиле раввина, любовные отношения с прокуратором Пилатом… Отдельным пунктом – папирус с чертежом строительства виллы на острове Кипр. Разумеется, на деньги, подло украденные у безногой вдовы.
– Звучит славно, – прервал его domine, вылезая из бассейна. – Но видишь ли, ты забыл предположить одно. А что, если и это в конце концов не сработает?
Маркус подхалимски, но все же отрицательно покачал головой.
– Простите, великий domine, но такого не может случиться, – твердо заявил он. – Я много повидал на этом свете, посему позволю себе утверждать: кража ослика у слепого ребенка и шикарная вилла на Кипре на деньги безногой вдовы способны угробить карьеру любого политика. Даже такого, которому население легко простит развлечение с блудницами в престижных термах.
…Клубы пара заколыхались. Сначала из схожих с сахарной ватой облаков показалась сморщенная рука – на среднем пальце тускло блестел перстень, украшенный золотым орлом. Тога с пурпурной оторочкой, выполненная из лучшего шелка, небрежным узлом стянулась на плече человека, обрюзгшее лицо которого было покрыто морщинами, словно пахотное поле бороздами. Domine подошел вплотную к Маркусу, лениво шлепая по мокрым плитам ногами, облаченными в пятнистые сандалии из кожи жирафа. На плешивой голове с редкими остатками влажных волос красовался желтый обруч, напоминающий девичий венок, сходство усиливали изящные завитки по краям, выполненные ювелиром в виде листьев. Ноги отказались держать Маркуса, из него словно разом выдернули кости – он мешком повалился на колени, судорожно ловя руку с золотым кольцом. Его губы коснулись затуманенного паром изображения орла.