Демон – тоже человек. Сборник рассказов
Шрифт:
Асмундур слушал, всё больше каменея, про страшную зиму на Гебридских островах, про голод, про командира пиктов, ставшего людоедом, и про то, как он съел трёхлетнюю дочь Торгунн, а потом казнил её мужа. Теперь Асмундур понял, чьи черепа лежали кучей посреди острова. От мысли, что пришлось пережить его Торгунне, он прижал её к себе так сильно, что затрещали кости, но она не замечала. Слёзы, накопленные за прошедшие месяцы лились потоком, и никак не останавливались: слишком много их набралось.
С того дня, когда Бьярки нашёл её, зарывшуюся в старые шкуры на корме драккара, она не ела мяса. Асмундур, думал, что это чудачество и называл её "Птичкой-Торгунной", а
Асмундур привык жить один, а Торгунна перестала быть вечно обязанной приживалкой, и оказалось, что железный характер есть у обоих. Они были, как два утыканных иглами ежа, но время шло, и каждая игла нашла свою выемку. К мидсумару, дню летнего солнцестояния, женским чутьём Торгунна поняла, что в ней зародилась новая жизнь. Скоро из неё выйдет новый человечек, и ему ничего угрожать не будет, потому что рядом Асмундур, воин, которому не страшен никакой ётун-людоед.
Перед мидсумаром братья набили много дичи. Асмундур не просил, но Торгунна, счастливая своей маленькой тайной, вызвалась помочь. Она пластала оленину на полосы и задела ножом руку. Заструилась кровь, смешалась с оленьей. Нож был таким острым, что она не сразу заметила рану, а как увидела, улыбнулась беспечно и замотала чистой тряпкой. В ночь мидсумара Торгунна прилегла, и больше не встала. Асмундур, пировавший с братом и друзьями, ничего не заметил. Грузный и весёлый, он вошёл в спальню, сбросил одежду. Залез под шкуру к мягкому телу любимой, но её кожа не грела, а обжигала.
Три дня Торгунна металась в бреду, а Асмундур – по окрестным домам в поисках лекаря. На третий день она ненадолго пришла в себя. Она открыла глаза и позвала его. Асмундур сел рядом, убрал прилипшие ко лбу волосы.
– Что мне сделать для тебя? – спросил он. – Может сварить какой-то отвар? Скажи какой, я совсем ничего не понимаю в твоих травах!
– Сделай, – сказала она чуть слышно. – Похорони меня в Скаульхольте, только там я обрету покой.
– Нет-нет-нет, ты выздоровеешь, ты поправишься, – замотал он головой.
Торгунна с неожиданной силой вцепилась ему в руку:
– Дай мне слово! – сказала она, и Асмундур пообещал.
Больше Торгунна ничего не сказала, пожалела своего ослабевшего сильного мужчину. Утром повозка с её телом, запряжённая парой круторогих быков и четверо угрюмых молчаливых мужчин на лошадях отправились в путь. Хаки и Фроди, два верных воина Асмундура отправились с братьями. Они ехали весь день, без остановок, а, как начало темнеть, свернули к Боргарфьорду. В пустом охотничьем домике они долго сидели, не разводя огонь, погружённые в свои тяжёлые мысли, а тело Торгунн лежало в повозке за окном.
Стемнело, но никто не мог сдвинуться в места. Снаружи послышался шорох: кто-то подошёл к домику. Асмундур положил руку на рукоять меча. Со скрипом открылась дверь, и в дом вошла Торгунна. Асмундур, его брат и двое его воинов вскочили, но Торгунна не смотрела на них. Она встала на колени перед очагом и разожгла огонь. Так же, не глядя ни на кого, вышла и вернулась с котелком, мешочком ячменя и полосами вяленной оленины. Потрясённые воины отступили к стене, они растерянно смотрели то на Торгунну, то на Асмундура и не знали, что делать, а ожившая Торгунна подвесила котелок над очагом и засыпала крупу.
Когда каша приготовилась, Торгунна протянула мужу плошку с едой.
– Ты голоден,
Асмундур взял плошку. Он сулчайно коснулся её пальцев, и отдёрнул руку, так они были холодны. Не сводя с неё глаз, он съел всё, но она всё так же не смотрела на него. Глядя на них, поели и остальные. Когда котелок опустел, Торгунна вышла из дома. Асмундур кинулся за ней. Она подошла к телеге и легла так же, как лежала раньше. Асмундур схватил её за плечи, но они оказались твёрдыми и холодными, а голова безвольно откинулась, обнажив тонкую шею. Сильный воин, победивший людоедов, сел на землю, прислонившись к колесу, и зарыдал, а его друзья стояли над ним и не знали, что сказать.
Утром быки потащили повозку дальше. Впереди ехали два его друга, а сзади – сам Асмундур с братом.
– Она не мертва, – сказал он. – Она не в Хельхейме.
– Ты обезумел от горя, Мунди, – ответил Бьярки.
– Нет, – упрямо замотал головой Асмундур. – Я верну Торгунну.
– Но как?
Асмундур задумчиво посмотрел на солнце.
– Ещё не знаю, но отпустить её я не могу.
У подножия ледника Хофсйёкюдль они остановились на ночлег. Споро в восемь рук возвели шатёр, Бьярки разложил дрова для очага, Асмундур поставил котелок, кожаную флягу с водой, крупу и вяленую оленину. Потом он сел, сели и остальные. Фроди достал кресало, но Асмундур остановил его. Они долго сидели вокруг холодного очага, не глядя друг на друга, пока снаружи не заскрипел снег. Откинулась шкура, закрывающая вход, в сгустившихся сумерках показалось бледное лицо. Качнулись тяжёлые косы цвета морёного дуба, когда Торгунна вошла в шатёр. Воины вскочили на ноги. Глядя мимо: в землю под ногами, на дрожащие под порывами ветра стенки, на дрова в незажжёном очаге – куда угодно, но не в глаза мужчинам, она подошла к очагу и взяла протянутое кресало. Фроди вздрогнул: теперь и он ощутил ледяной холод её тонких пальцев.
Всё повторилось. Она протянула мужу плошку с дымящейся кашей.
– Ты голоден, Асмундур, поешь, – сказала Торгунна, и он принял еду из её рук, но, как ни пытался заглянуть в глаза, она неизменно отводила взгляд.
Когда мужчины насытились, Торгунна повернулась и, глядя под ноги, пошла к телеге. Издав вопль отчаяния, Асмундур перепрыгнул пылающий костер и бросился за ней. Бьярки выскочил следом. Хаки выхватил горящее полено и с Фроди последовал за ними. Тень ледяной стены накрывала шатер, а за её изломанной гранью, возле распряжённой телеги стоял Асмундур. Он обхватил вырывающуюся Торгунну, как огромный медведь, забирающий свою жертву, только медведи не плачут. Три храбрых воина много раз, не задумываясь, бросались в самую гущу смертельной битвы, но сейчас стояли вокруг и не знали что делать. Ветер с ледника трепал жалкий огонек на недогоревшем полене, его рыжие отблески метались по нужному лису Торгунны, стиля мертвенную бледность. С огромным трудом, будто не слабая женщина сопротивлялась ему, а великан-людоед с далёкого скоттского острова, Асмундур развернул жену к себе.
– Посмотри на меня, Торгунна! Я, твой муж говорю тебе: посмотри!
Она выгнулась так, что косы легли на снег.
– Нельзя! – закричала она.
Он схватил Торгунну за голову, она упала на колени, и он рухнул в след рядом. С красным от натуги лицом он тянул её к себе, а она сопротивлялась, и ему никак не удавалось сломить её волю. Когда осталось совсем чуть-чуть, Торгунна закричала. Рот распахнулся так широко, как не может он открыться у живого человека, от её крика ослабли руки Асмундура. Хаки уронил факел в снег и он, зашипев, погас.