Демон в моих глазах
Шрифт:
Артур смял письмо и конверт и засунул их в карман брюк, затем пересек холл и подошел к ступеням лестницы. Как ужасна и одновременно прекрасна была эта тишина! С чувством, похожим на волнение, он подумал о подвале, незащищенном и неохраняемом. А не может случиться так, что он все-таки сумеет получить там какое-то облегчение – от той атмосферы, которая так долго питала его фантазии, от тех образов, которые, возможно, еще смогут у него там появиться? Кто знает, может быть, ему удастся еще раз увидеть ее во плоти? Артур выключил свет и вышел из дома. Пройдя по боковому проулку, он оказался у входа в подвал и только тут понял, что у него нет фонаря, а есть только коробок спичек. Одну из них он зажег, проходя через первую комнату. Затем зажег вторую, и в ее пламени увидел на полу гору одежды, которая когда-то принадлежала тетушке Грейси: сумку, туфли, платье – все покрытое таким слоем мусора, что, казалось, они никогда не скрывали под собой его любимую.
И в этот момент все его фантазии умерли. Воображение Артура сжалось, и он превратился в озлобленного мужчину, разглядывающего в грязном подвале кучу старого тряпья. Спичка догорела и обожгла ему пальцы; пламя перекинулось на коробок, который неожиданно превратился в огненный шар. Артур бросил его на пол и растоптал. В темноте он попытался взять себя в руки и остановить свои всхлипывания, а потом стал на ощупь пробираться сквозь залежи мусора к входной двери.
Через проулок он вышел к фасаду дома. Здесь повернул направо и пересек лужайку. Поставил ногу на нижнюю ступеньку крыльца. Как и сотни людей, он оказался бы в безопасности, не оглянись в тот последний момент, не задумайся. Темная бездна звала Артура. Ее челюсти сомкнулись вокруг него, темные улицы приняли его, и он полетел по ним, как капля яда по венам.
Столы опустели, костер догорел, и теперь пылали только бенгальские огни, чье пламя было холодным и безопасным даже для детей. Одни они, да еще звезды, сверкали над засыпанным мусором пустырем. Линтия собрала посуду и, захватив своего сына и Стива, оставила их одних, одарив на прощание одной из своих сверкающих улыбок и взмахом руки. Антони и Уинстон Мервин стали снимать столешницы, стоящие на козлах, которые надо было вернуть в церковь Всех Святых. Последние вспышки огня, появлявшиеся на тлеющих углях, давали достаточно тепла, чтобы они не замерзли. Уинстон, казалось, полностью отдавшийся своему нынешнему занятию, произнес что-то на языке, который Антони узнал как что-то очень знакомое, но из которого не понял ни слова.
– Что вы сказали?
З везда моя – взгляни на звезды; хотел бы быть я небом,
Чтобы смотреть на красоту твою его глазами,
– перевел Уинстон, рассмеявшись.
– Вы удивительный человек. Не удивлюсь, если вы окажетесь преподавателем древнегреческого.
– Когда-то я подумывал об этом, – серьезно ответил Уинстон. – Но цифры приносят больше денег, чем Аристотель. Поэтому я и стал бухгалтером.
Антони удивленно поднял брови. А почему же тогда бухгалтер живет в такой дыре на Тринити-роуд? Вопрос был уже готов сорваться с его губ, но он остановился.
– Осторожнее, – предупредил Уинстон. – Вы держите с той стороны, а я возьмусь с этого угла и пойду вперед.
Они потащили столешницы вверх по Магдален-хилл и вдоль Баллиол-стрит. Громадная «римская свеча», зажженная возле «Водяной лилии», освещала зеленоватым светом похожий на пещеру вход в Ориэл-мьюз. Антони, идущий вслед за Уинстоном, подумал, что хотя тот и назвал ему процитированное произведение, но так и не объяснил, почему процитировал именно его. Сторож в церкви Всех Святых забрал у них столешницы, и Уинстон предложил выпить в «Водяной лилии». Антони согласился, но сказал, что должен сначала зайти домой, так как ждет важное письмо.
142-й был большим темным пятном в ряду ярко освещенных домов. Уинстон вошел первым и взял свои письма со столика. Для Антони ничего не было. Ну что ж, письма от Хелен не всегда приходили по вторникам. Оно обязательно придет завтра.
– Ну, вот это уже лучше, – сказал Уинстон. – Может быть, я даже взгляну на него завтра. – Он передал напечатанный на машинке листок Антони, который сразу понял, что это было предложение агента по недвижимости на дом в Северном Кенборне, самой лучшей и дорогой его части. Цена дома была 20 000 фунтов.
– Вы абсолютная загадка, – только и смог произнести Тони.
– А вот и нет. Просто потому, что я цветной, вы ожидаете, что я окажусь совсем необразованным, а потому, что я живу здесь, вы ожидаете, что я окажусь бедняком.
Антони открыл рот, чтобы сказать, что Уинстон ошибается, но понял, что тот прав, и сказал только:
– Наверное, вы правы. Прошу прощения.
– Я живу сейчас здесь, потому что фирма, на которой я работаю, переехала в Лондон, и в данный момент я занят поисками дома, который мог бы купить.
– Вы ведь не женаты, не так ли?
– О нет, я не женат, – ответил Мервин. – Ну что, пошли?
Выходя из холла, они столкнулись с Брайаном Котовски, который только что открыл входную дверь.
– Сразу видно, что вы испытываете жажду, – произнес Брайан. – Я тоже всегда хочу пить. Как насчет того, чтобы пересечь дорогу и поискать там оазис?
Избавиться от него не было никакой возможности. Он вприпрыжку двигался рядом с ними и занудно талдычил о Джонатане Дине, которого, как он говорил, не видел с самого дня переезда. А все это потому, что Джонатан и Веста ненавидят друг друга. Брайан был уверен, что Джонатан ему звонил, но Веста всегда сама отвечала на звонки и по злобе не говорила о них Брайану. Они прошли через конюшни, в которых сильно пахло порохом, и вошли в «Водяную лилию» незадолго до девяти.
В это время в другом питейном заведении, «Великий герцог», которое располагалось в отдаленной части Кенборна, сидя в одиночестве за столом, Артур пил бренди с содовой. Когда он только начал эту кошмарную прогулку, он был в ужасе – от самого себя. Но постепенно страх уступил место любопытству. Артур с интересом наблюдал за изменениями, которые произошли на соседних улицах, на их блистающие огни и витрины, на пустынные места, куда выходили темные аллеи, проезды и переулки, которые вели в крошечные дворики, полностью растворившиеся в темноте, как шепот в ночи. За прошедшие двадцать лет Артур еще не забыл географию этого района, в котором родился. Он хорошо представлял себе, какие лабиринты улочек, переулков и тупиков скрываются за этими блестящими новыми фасадами. Артура приятно волновало то, что во время этой своей прогулки он очень часто оказывался единственным прохожим на какой-нибудь широкой, но абсолютно пустой улице, ярко освещенной, с проносящимися автомобилями и темными впадинами переулков и проездов между высокими стенами зданий. Схема, уже дважды испытанная, повторялась без всякого его вмешательства. Как и в первые два раза, у него не было цели, или он не хотел ее признавать; как и в прошлые разы, он зашел в паб; как и тогда, он заказал бренди. Артур знал название только этого алкогольного напитка – тетушка Грейси держала его дома в лечебных целях. Потягивая свое бренди и чувствуя, как по телу разливается непривычное тепло, он размышлял о следующем повторении известной ему схемы…
Глава 12
В «Водяной лилии» было много незнакомых лиц. В основном это были мужчины с северным акцентом, закутанные в желто-зеленые полосатые шарфы своей футбольной команды. Брайан Котовски тут же подружился с одним из них, толстяком с мясистым лицом, которого звали Поттер. Это полностью устраивало Антони Джонсона, который хотел обсудить с Уинстоном вопросы покупки домов. Однако Брайан постоянно окликал его «Тони, старина» и всячески старался вовлечь его в свою беседу с Поттером. До знакомства с Хелен, которая оказала на него очень сильное влияние, Антони никогда не обратил бы внимания на рыжеватые волосы, торчащие из ушей и ноздрей Поттера, и не смог бы, наверное, определить, чем от того пахнет. А воняло от него смесью лука, пота, виски и ментола. А вот то, что Поттер абсолютно пьян, определить было очень легко. Обняв одной рукой Брайана за плечо, он внимательно выслушал историю о том, как Веста пытается отвадить от мужа всех его друзей.