Демон в полдень
Шрифт:
— С чего такие выводы?
— Потому что в стране грядут масштабные перемены, малышка, — с напряженной улыбкой сообщил Алтай. — И потому что он вернул тебя.
Я внимательно посмотрела на человека, которого в определенном смысле можно было считать моим другом. Он ответил мне бесконечно безмятежным взглядом, так ему не свойственным. Я ведь помнила его совсем другим. Сосредоточенным, настроенным на цель, готовым смести все препятствия на своем пути, поглощенным собственной яростью и желанием уничтожать. Я видела, как он убивал, не моргнув глазом, без сомнений и размышлений. Видела, как он раненным выползал из-под обстрела, одновременно вытаскивая на себе истекающего кровью напарника.
Сейчас же передо мной сидел обычный человек среднего возраста, чьи интересы не простирались дальше обычных бытовых проблем. Вон их сколько таких по улицам ходит, серых и обыденных, скучных до челюстной боли. Работа по графику с девяти до пяти, по вечерам пиво на диване, по пятницам — тоже самое, только в баре с друзьями, такими же семейными и покрывшимися мхом. Поднадоевшая супруга, вечно чего-то требующие дети, не перестающая доставать поучениями теща, ненавистное начальство. Все как у всех, все, как у людей — любимая присказка заурядностей.
Когда же Алтай успел превратится из первоклассного универсального солдата, многие годы прожившего на передовой той тихой войны, что велась под носом у людей, не замечавших кровавого межвидового противостояния, в банальность? А может быть, это было именно то, чего он хотел? Спокойствие, выраженное в тихом угасании?
Я вновь сделала пару глотков, практически не ощущая вкуса напитка. С тем же успехом можно было просто похлебать воду из-под крана.
— Да, он нашел меня в одном маленьком городке, где я с удовольствием пропивала свою жизнь, — я пожала плечами.
— Он тебя не находил, — спокойно заметил Алтай. — Потому что никогда и не терял.
Я поперхнулась и некрасиво закашлялась.
— В каком это смысле?
Теперь уже Алтай пожал плечами, которые по-прежнему отличались широтой, из-за чего его пиджак опасно натянулся. Мне даже стало интересно, разойдется ткань по швам или нет.
— Он всегда знал, где ты и с кем. Это же Сашка. Ты думаешь, он способен спокойно жить, не контролируя при этом каждый твой шаг?
— С чего бы ему так делать? — небрежно фыркнула я.
— С того, что он одержим тобой, девочка, — твердо сказал Алтай и на пару мгновений вдруг стал похож опять на себя прежнего. На воина, которого не сломить и не сломать.
А потом он криво усмехнулся, и я неожиданно для себя подумала, что он действительно постарел. Это не маска, не ловко состряпанная личина, чтобы встроиться в окружающий мир. Это действительность. Печальный, но неопровержимый факт.
Раньше Алтай был для меня человеком без возраста. Мне никогда даже в голову не приходило интересоваться продолжительностью его жизни. Вы же не станете спрашивать у бога сколько ему лет?
— Что за странные мысли бродят в твоей голове? — попыталась я пошутить, в то время, как мой желудок вдруг свело судорогой, а молочный коктейль запросился наружу.
— Мы живем в не такой уж большой стране, девочка, и вращаемся в одних и тех же кругах, где все друг друга знают. И при этом очень немногие из нас дураки, которые ничего не видят дальше собственного носа.
— То есть, я дура, которая ничего не видит дальше собственного носа? — захотелось уточнить мне.
— Нет, ты просто не замечаешь того, что тебе неинтересно. Но другим достаточно того, как он держит себя рядом с тобой.
— И как же? — этот разговор уже начал меня раздражать.
— Как тот, кто следит за своей территорией.
— Я — не его территория!
Алтай наклонился ко мне и едва слышно прошептал:
— Это ты так думаешь, девочка.
Я нахмурилась и отвернулась. Мне неприятно было слышать такие слова, тем более, от того, кому я могла бы доверить не только свою жизнь, но и свою смерть.
Слова Алтая про Сашку казались абсурдными. Да, он занимал в моей жизни совершенно особенное место, сочетая в себе, казалось бы, несовместимые функции учителя, напарника, товарища и врага. За долгие годы трудного и вынужденного существования бок о бок мы многое узнали друг о друге. В случае объявления открытой войны нам гарантировано полное взаимное уничтожение. Но между тем, что-то удерживало нас от последнего шага в пропасть. Я верила в его хладнокровность и беспристрастность, в его желание выжить и победить. И что в случае необходимости он сделает все, что от него потребуется. Независимо от того, насколько неприятным будет решение, которое придется принимать. Он был надежен как скала в ситуациях, требующих мгновенной реакции и опасной импровизации. Он был отличным бойцом. И в свою очередь признавал тот факт, что и я была не менее отличным бойцом. Он доверял моей интуиции, врожденному чутью и тем методам, которые я использовала в работе. Он позволял мне быть рядом в самые критичные и опасные моменты, а это уже многое значило для такого, как Сашка.
— О чем ты задумалась? — с нотками веселья в басовитом голосе поинтересовался Алтай.
— О Сашкиных талантах, — честно ответила я.
Алтай громко расхохотался, напугав при этом немногочисленных посетителей за соседними столиками. Одна особо нервная дама опрокинула на себя свой латте. Я бы тоже вздрогнула, если бы не была привыкшей к этому громоподобному смеху. Алтай всегда был впечатляющим мужиком. Во всех смыслах.
— Думаешь, как бы поприличнее сдаться в плен? — и тут Алтай мне подмигнул. Озорно так, словно мальчишка в период полового созревания. Я была настолько поражена столь неожиданным поведением этого всегда чуть отстраненного и невозмутимого человека, что оставалось лишь ошалело моргать с глупым видом.
— Прости… прости, что? — постаралась я не измениться в лице.
— Ты — Форт-Нокс, неприступная крепость. А он — завоеватель, желающий сняться с осады и ринуться в бой.
— Что-то я не заметила этой осады, — растерянно пробормотала я, поигрывая пластмассовой соломинкой.
— Плохо смотрела, — уверенно подытожил Алтай.
Я шумно выдохнула, а после решительно отодвинула от себя стакан и скрестила руки на груди.
— Ладно, я ему нравлюсь, пусть так. Но что ему мешало, как ты выразился, ринуться в бой раньше, годков эдак на пять?
— Сначала твой несовершеннолетний возраст. Какой бы сволочью он не был, даже у него есть принципы. А потом другой человек встал у него на пути, — Алтай бросил на меня осторожный взгляд исподлобья, словно опасаясь ступить на тот тонкий лед, под которым было спрятано мое прошлое.
— Не надо, — покачала я головой, не поднимая глаз. Мои пальцы нервно заскользили вверх-вниз по стеклу тонкого бокала.
— Не буду, — кивнул Алтай. — Я всего лишь отвечаю на твой вопрос.
Мы замолчали. Не знаю, о чем думал Алтай. Это был человек, застегнутый на все пуговицы до самой горловины. Но в одном я была уверена — мне он всегда говорил то, что думал. Не было в нем никогда двойного дна, как не было и привычки лицемерить в угоду личным интересам. Алтай либо говорил, как оно есть на самом деле, либо не говорил вообще. Это удобное качество, когда хочешь узнать правду. И не удобное, когда эта самая правда тебе не нужна.