Демон
Шрифт:
Во главе колонны с прямой спиной ехала Сирокко Джонс. Сидела она так, сознавая, что на нее смотрит вся армия, — и вела сама с собой военный совет.
Генералы предупреждали Сирокко, что для неподготовленных солдат марш-бросок первого дня слишком длинен. За гектаоборот до старта глубоко в Япете был разбит лагерь с палатками, которые затем предстояло снять и прибавить к добру на фургонах.
Сирокко знала, что дистанция слишком велика, — но именно такой она ее и задумывала. Фея собиралась произвести очередную децимацию.
Поэтому она немилосердно гнала свое войско через все усиливающуюся жару и неизменный свет Япета. Ряды солдат редели. По мере того как это происходило, неспособных двигаться дальше грузили в фургоны. Когда колонна наконец добралась до лагеря, большая часть армии уже достигла едва ли не полного изнурения. Немало офицеров пало у обочины.
— Теперь мы сделаем вот что, — сказала Сирокко высшему офицерскому составу — прежде чем людям удалось добраться до палатки-столовой. — Те солдаты, которые потеряли сознание или имеют в результате сегодняшнего марш-броска медицинские проблемы, останутся здесь. На этом самом месте они из подручных материалов построят Промежуточный лагерь. Оружие и другое снаряжение останется у них, но фургоны мы заберем с собой. Промежуточный лагерь будет укреплен и станет местом постоянной дислокации двух когорт из одного легиона. Три другие когорты установят сходные, но меньшие форпосты к северу, югу и востоку. Задачей этих подразделений станет приведение в порядок шоссе, а также маневренная оборона на случай атаки из Гипериона. Все они будут находиться под командованием генерала Третьей дивизии, расквартированной в Беллинзоне. Пошлите гонца его об этом известить. И реквизируйте фургоны, которые потребуются, чтобы доставить обратно в город наиболее серьезных больных — тех, у кого дело зашло дальше обычного изнурения. Все ясно?
Ни у кого уже просто не было сил с ней спорить.
ЭПИЗОД II
В четырехстах километрах к западу и в пяти километрах под землей Наца скользила сквозь мрак, пока не выползла к длинному и узкому туннелю, из которого очень дурно пахло.
Наца знала эти места и ненавидела их всеми силами своего холодного и прагматичного разума рептилии. Не хотелось ей ползти в этот туннель. То было место страдания. Она смутно помнила, как килооборот назад проходила его под Япетом и еще несколько раз — в прошлом.
Попробовав языком, Наца ощутила ненависть. Почти в километре отсюда ее средняя часть в нежелании ползти и одновременно в решимости свилась гигантскими кольцами. А хвост вообще подался назад. Требовалось некоторое время, чтобы импульсы от галлона серого вещества, которым Наца пользовалась как мозгом, дошли до самого дальнего конца, что все упорнее не желал соглашаться со штабом.
Конфликт в громадном теле вызвал впрыскивание кислоты в чудовищную пищеварительную полость, что могло быть достаточно болезненно, если бы кислота не вызвала громадное галопирующее волнение, отчего непредсказуемо вздулись бока Нацы. Причина тому была проста: Наца недавно сожрала семьдесят восемь неповоротливых и слепых слоноподобных существ, именуемых геффалумпами, что проживали в этом мраке. Геффалумпы же эти так просто не умирали. Двадцать шесть из тех семидесяти восьми были все еще живы, а кислота им нравилась не больше, чем самой Наце.
Кислота. Гиперион. Вроде бы Робин. В Гиперион. Кислота. Робин.
Представления эти проплыли в мозгу Нацы подобно бессвязным духам — сто раз, двести — и наконец снова туда впечатались. Она должна ползти в Гиперион. Должна встретиться там с Робин-теплой, Робин-защитницей. Должна ползти в туннель — туда, где кислота.
Раз начав движение, Наца уже не могла остановиться. Она вонзилась в туннель подобно самому жуткому в мировой истории фрейдистскому кошмару.
Кислоту Наца встретила гораздо позже, чем ожидала. К тому времени вопроса об остановке уже просто не стояло. Плотно зажмурив глаза, змея рассекла громадную волну. Однако сквозь прозрачные веки Наце было прекрасно видно, как она вползает в святую святых Крона, вернейшего друга Геи.
Крон выл от ярости, боли и унижения. Нацу этот вой не остановил. Выбрав самый восточный из ведущих из залы туннелей, она сунула туда голову. В этот миг кончик ее хвоста только-только вошел в западный конец туннеля.
Боль была адская. Наца аж вся побелела. Скоро ей снова сбрасывать кожу, и это помогало, но не слишком. Веки выжгло. Они снова отрастут, но помучиться все-таки придется.
И конечно, сзади тоже болело, но сигналы шли слишком медленно. Наца прорывалась все дальше в пещеристый мрак лабиринта Восточного Крона — продолжала двигаться, пока не обрела уверенность, что вся вышла. Тогда она принялась корчиться, ударяя о скалы своими чудовищными кольцами. Двадцать шесть еще живых геффалумпов были почти мгновенно убиты. Стой в этот момент кто-нибудь на внутренней стороне обода Геи напротив того места, где билась змея, он почувствовал бы нечто вроде землетрясения.
Но боль не прекращалась ни на секунду. Свернувшись плотным шаром и разместив голову поблизости от центра, Наца стала ждать исцеления.
«Впереди еще лишь одна зала», — подумала она.
ЭПИЗОД III
Крона капитально изгадили. Когда ты властелин и хозяин сотни тысяч квадратных километров земельного пространства — плюс бесконечные пещеры под ним, а также, в каком-то смысле, воздух над ним — и к тебе заявляется, быть может, один визитер за десять мириоборотов, но даже и с ним ты не слишком горишь желанием увидеться... что ж, тогда тебя просто изводит мысль, что прямо через твой дом, будто неуправляемый товарный состав, промчалась какая-то паскудная рептилия. Это лишь подчеркнуло горестное мнение Крона. Да, чертово колесо окончательно сходит на дерьмо. Уже ничего толком не работает. Все высосано.
Тысячелетия Крон был верен Гее. Нет, не тысячелетия — зоны! Когда подвалило это дельце с Океаном, кто стоял за Гею горой? Крон — вот кто. А когда пыль осела и старина Япет взялся потирать свои несуществующие руки, будто коммунистический шпион из комикса, и нашептывать в уши Крону нежные нежности, разве он слушал? Никоим образом. У Крона была прямая связь с небесами, и Гея сидела на своем троне, и все с колесом было в порядке.
А когда эта шизованная Мнемосина выскользнула из глубокого конца и принялась пускать пузыри в свое пиво — ах ты, ох ты — насчет того, что этот паршивый песчаный червь делает с ее вонючими лесами, разве он потерял веру в Гею? Нет, не потерял.
И даже когда Гея подсунула ему эту наиподлейшую суку Сирокко Джонс, сказав, что Джонс теперь Фея и что с ней надо быть милым и ласковым, разве он поднял хай? Нет-нет, только не добрый старина Крон. Служил ей верой и правдой, пока Джонс...
Крон оборвал мысль. Да, Гея теперь в скверном здравии, каждому понятно, однако некоторые мысли лучше оставить недодуманными. Как знать, кто может подслушать.
Но это уже слишком. Действительно слишком.
И нельзя сказать, чтобы Крон не видел, как все это безобразие надвигается. Он уже одиннадцать мириоборотов не выставлял своего требования! Триста тысяч галлонов чистой девяносто девяти процентной соляной кислоты — вот все, что ему требуется, чтобы привести свой резервуар в порядок. Тут эта тварь, сказал он тогда Гее. Вроде змеи, только огромная как сволочь. Она не из моих; может, она одна из твоих? Но она живет под землей и уже дважды здесь побывала, причем гадина с каждым разом все здоровее. И еще — из-за хронически понижающегося уровня кислоты сохнут мои верхние синапсы. Все время болит...
А Гея ему не поверила. «Нет, эта не из моих, — сказала она. — Не бери в голову. А твою НС1 крадет Япет, и тут я ни хрена не могу поделать. Так что заткнись и не отвлекай меня от моих фильмов».
Ладно.
На сей раз Крон был чертовски настроен обо всем сообщить. Он вызвал Гею. Но ответил ему всего-навсего новый помощник, как случалось все чаще. Разговор велся без слов, однако был определенный привкус того, что, будь он переведен на слова, вышло бы примерно следующее:
— Гейский производственный отдел слушает.