Демон
Шрифт:
Вид у генерала Три был уже куда более заинтересованный, хотя Сирокко понимала, что заставить его смириться с новым назначением невозможно.
— И еще одно, генерал. Когда мы отсюда уйдем, то оставим позади худшую дивизию. Когда же мы вернемся, она должна стать лучшей — или ищите себе другую работу.
— Так и будет, — сказал генерал.
— Хорошо. Начать можете прямо сейчас.
Генерал Три явно удивился, но затем быстро встал и вышел из палатки в сопровождении своих полковников и майоров. Когда все они вышли, количество пустых стульев произвело впечатление. Сирокко только что урезала свою армию более чем на четверть — и была весьма довольна собой. Не торопясь, она переводила взгляд с одного лица на другое, а когда закончила, улыбнулась.
— Итак, леди и джентльмены, — сказала она, — к походу на Преисподнюю мы готовы.
ФИЛЬМ ТРЕТИЙ
Быка обязательно нужно брать за рога.
ЭПИЗОД I
Возможно, Гея прослышала о параде. Ошибочно было бы сваливать на зловредное вмешательство Геи все до единой неприятности, но тот дождь, что мочил армию на всем ее пути по Беллинзоне, наверняка бы очень богиню порадовал. Дождь этот, впрочем, никак не повлиял на воодушевление граждан; казалось, все беллинзонцы столпились на уличных углах или торчат из окон — только бы посмотреть, как по городу маршируют войска. Сами же войска, разумеется, ненавидели парад точно так же, как все солдаты ненавидели всевозможные парады с самой зари военных действий. Ботинки воинов насквозь промокли, а нагрудники из уплотненной кожи, еще не размякшие от пота, масла и носки, казались им экономичных размеров железными девами.
Тем не менее армия плелась дальше. Люди уже перенесли плавание по необычно бурному Року. Ожидаемое их число пострадало от морской болезни. Высадились они на западном берегу Рока в целом море грязи, присоединясь к тысячам массивных фургонов с добром, — фургонов, половина из которых уже успела увязнуть по самые оси.
Интендантский корпус — отдельная, нестроевая группа, занятая подбором снаряжения и обучением возниц на дороге Диониса, — уже успел приобрести определенные навыки обращения с единственным тягловым скотом в Гее. Животные эти, водившиеся в Метиде, звались джипами. До самого последнего времени названия у них вообще не имелось, если не считать упоминания их в титанидских песнях. Сирокко велела выдрессировать и приучить к упряжи пятнадцать сотен джипов. Больших проблем не возникло. Джипы оказались неторопливыми и смирными, всеядными животными. Сделаны они были по образу и подобию тех ранних предшественников носорога, что некогда процветали в доисторической Персии и ростом почти вдвое превосходили современных слонов. Лапами они напоминали медведей, головами — верблюдов, а их передние ноги были вдвое длиннее задних. Походка джипов из-за этого выглядела комически. Ели они все, что оказывалось поблизости. С джипами под рукой избавление от мусора никогда не превращалось в проблему. Худшим их свойством была поразительная способность путаться в собственных ногах и переворачивать фургоны, которые они тащили. Однако джипы были чистоплотны, пахли вполне сносно и откликались на привязанность. Большинство дрессировщиков вскоре их оценили.
Джипы могли перетаскивать чудовищные тяжести на солидные расстояния, довольствуясь при этом лишь небольшим количеством воды. Над плечами у них располагались крупные, качающиеся из стороны в сторону горбы, где, в расчете на голодные времена, мог запасаться жир.
Вскоре джипы уже тащили целые колонны фургонов.
... И стоило армии войти в Япет, как облака рассыпались по сторонам и подул теплый ветерок. Вскоре воздух буквально заискрился, а дорога высохла. Видно стало аж до самой Мнемосины. Похоже было, что лучшего дня для начала похода и пожелать нельзя — что бы ни ждало путников в конце пути.
Ветерок трепал ярко расцвеченные знамена во главе каждого легиона, когорты и роты. На знаменах были начертаны номера или буквы — но больше никаких символов. А в самом начале процессии флага не было вовсе. Многие настаивали на том, чтобы ввести флаг Беллинзоны, но Сирокко сопротивлялась. Да, она согласна быть мэром, согласна поднять, натаскать и снарядить армию и согласна вести ее в бой... но что касалось флага, то тут она провела черту. Пусть Гея поднимает свой флаг и за него бьется.
Солнечный свет Япета сверкал на бронзовых нагрудниках офицеров. Воздух полнился скрипом деревянных колес, стуком кожаных ботинок, а также странным хрюканьем, издаваемым джипами, как никогда возбужденными.
Людские легионы маршировали вместе. Между ними шли контингенты из пятидесяти титанид, что сами тянули свои фургоны, которые казались крепче и лучше сработанными — а также безусловно более привлекательными на вид, нежели человеческие. Титаниды, и сами-то по себе достаточно красочные, надели свои лучшие драгоценности и украсили свои тела и фургоны самыми яркими цветами. Знамен у них не было. Тысяча титанид образовывала боевую группу, причем весьма спорным представлялся вопрос, титаниды или почти тридцать тысяч человек составляют более грозную силу.
В добавление к этому регулярному войску далеко впереди колонны и в двадцати километрах от ее флангов сновали титанидские разведчики. Не существовало такой засады, которую не почуяли бы титаниды. Единственная опасность в этот день могла исходить с воздуха. Кое-кто из солдат большую часть времени наблюдал за ясным небом, мечтая об облаках.
Во главе когорт маршировали майоры. Каждый легион вел полковник — также пешим порядком. Трех титанид особенно легкого нрава удалось убедить везти на себе генералов во главе их дивизий. Титанидам это не нравилось — они едва знали упомянутых генералов и не привыкли носить на своих спинах никого из людей, кроме самого близкого друга. Потому они и старались сделать езду как можно менее комфортной. Генералы также кипели недовольством. Но не из-за якобы ухабистой дороги — никто из них и понятия не имел о гладкости обычного титанидского аллюра — а из-за того, что невозможно было сидеть верхом на этих немыслимых существах и смотреть вперед из-за их широких спин. Практичную езду спиной вперед, давным-давно разработанную Сирокко, генералам запрещало чувство собственного достоинства. Единственную цель такой верховой езды составляла в конечном счете необходимость возвысить генералов над обычными пехотинцами. Так что трое несчастных терпели тряску и недостаток обзора, пытаясь держать себя при этом как можно благороднее.
В самой главе колонны, в нескольких сотнях метров от Сто Первой дивизии, находились четыре человека и пять титанид. Впереди, в своих неукрашенных черных одеждах и черной же шляпе, верхом на Менестреле ехала Сирокко Джонс. За ней, не соблюдая четкой последовательности, следовали Конел верхом на Рокки, Робин верхом на Змее и... Искра верхом на Верджинели. Рядом в одиночку трусила Валья.
Говорить им было почти не о чем. И праздничной атмосферы не чувствовалось. Этот день должен был стать единственным, когда Конел двигался вместе с армией, поэтому Рокки и Змей следили, чтобы он почаще оказывался рядом с Робин. Но все, что они могли друг другу сказать, было, судя по всему, уже сказано. После первого бивака Конелу предстояло отправиться к северным нагорьям и принять командование Военно-Воздушными Силами.
Верджинель, по просьбе Искры, держалась в стороне от этой парочки. Младшая ведьма и бывшая бюрократка — она уволилась после шумной перебранки с Сирокко и была заменена кем-то из клана Трини — хотела предоставить своей матери и ее любовнику все время, какое им осталось провести вместе. Между ведьмой и титанидой рождались новые, более зрелые взаимоотношения. Искра, согласно Верджинели, все еще была далека от совершенства — но она к нему стремилась. Она уже множество раз об этом говорила, и с каждый разом они смеялась все громче. Верджинель, со своей стороны, стыдилась своего поведения. Юную титаниду все еще больно колола та нотация, что прочитала ей ее задомать, когда услышала о сцене с Искрой.
Время от времени Искра тянулась к своей талии и трогала висящий на поясе мешочек. Украшенный древним символом инь-ян, мешочек этот содержал в себе зомбицид, нечаянно открытый Искрой, который отныне по закону должен был в любое время носить при себе каждый беллинзонец. Такие мешочки вскоре превратились в талисманы общего назначения. Этот дала Искре стыдливая корейская девушка по имени Ли, у которой по-прежнему была масса проблем с английским. Что ж, зато она прекрасно изъяснялась на всеобщем языке любви. Проводы вышли жаркими. Искра сама не понимала, как ей удавалось так долго не замечать такую красоту и такую чувственность. Ли работала в ее статистическом бюро. «Неужели это любовь?» — думала Искра. Что ж, быть может. Рано было судить. Но Ли, по крайней мере, была той, кому можно писать из похода письма и кто будет поддерживать домашний очаг.