Демоническая мать-перемать
Шрифт:
– Я недавно с ней созванивался, – Стас, сам того не желая, кардинально сменил тему, вступив в топкое болото.
– Да?! – Ева оживился. – И как она? – «Она спрашивала обо мне?»
– Отлично выглядит, похорошела. – «Ей лучше без тебя».
– Какие у нее новости в Новосибе? – «Ну, так спрашивала?»
– Курирует наш филиал там. Она передавала привет. – «Ты остался в ее прошлом».
– От меня, надеюсь, привет передал? – Ева спрятал под стол дрожащие руки.
Роман Евы и Маришки был коротким и ярким. Они никогда не любили друг друга, просто им было весело проводить время вместе, и это время они провели в глубоком загуле,
Стас и Ева посмотрели друг на друга:
«Вот лучше б Секту обсудили».
«Да уж».
***
Ночью, когда пассажиры легли спать и очередь на умывание рассосалась, Ева, стараясь не разбудить Стаса, слез с верхней полки и прокрался в туалет в том конце, что дальше от проводника.
– Бля…
В нос ударил въевшийся в стены канализационный запах, от которого не спасало даже приоткрытое окно.
«Здесь не убирались с Миллениума», – подумал Ева и натянул на нос пыльную маску.
Он зачем-то посмотрел на потолок, будто опасаясь, что с него на голову что-то стечет, шагнул и вступил в лужу.
– Блядь… – Ева поджал губы от отвращения.
«Смотри под ноги, кретин».
Он решил не думать о происхождении лужи, просто постарался двигаться аккуратнее, чтобы вода – Ева совершенно безуспешно убеждал себя, что это просто вода, – не затекла в шлепки. Он закрыл дверь и подергал противно мокрую и холодную ручку.
– Су-у-ука… – Ева начал подвывать.
«Просто кто-то помыл руки и не вытер».
Убедившись, что замок сработал, Ева достал из поясной сумки гидрогелиевые патчи для глаз. По заверениям в магазине, они должны были помочь снять отек. Ева бросил обиженный взгляд в зеркало: проблемой был не нос, Глеб действительно отлично его вправил, и не синяк, а опухшие веки, которые превратили молодое симпатичное лицо в харю спившегося бомжа.
Держать патчи нужно было двадцать минут. Ева почистил зубы, побрился, вырвал лишний волос из брови и теперь торчал перед зеркалом, не зная, чем заняться. Было неприятно находиться в грязном туалете, но разгуливать по вагону с розовыми наклейками под глазами тоже не хотелось.
«С каких пор это проблема?» – спросил Ева сам себя.
Ответ был очевиден. Он бы не смутился, если бы патчи пришлось наклеить на свое обычное лицо – любая подобная фигня смотрится смелым вызовом, когда ты красивый, но сейчас Ева в собственных глазах выглядел жалко.
«М-м-м… Так значит, тебе не так уж и плевать на то, что подумают люди?»
Это была неприятная правда, и Ева закивал, соглашаясь со своей мыслью, и тут же замер. Пальцы напряглись и сдавили металл рукомойника – мысль, только что так ясно прозвучавшая в голове, исходила не от него.
Ева медленно поднял глаза на зеркало – отражение казалось обычным.
«Заглянуть в Тени?»
«Нахера. Если это едет кукуха, то станет хуже!»
«А если это не кукуха? Если это демон, как тогда?»
«А без Теней вычислить демона ты не можешь?»
«Ничтожество!»
«Без Теней ты никто!»
Ева осторожно придвинулся и заглянул за край зеркала – за унитазом что-то чернело. Он резко оглянулся: там была просто тень, совершенно обычная, но он все равно осмотрел каждый сантиметр тесной и грязной каморки. Нигде ничего не пряталось. Ева все же заглянул в Тени, но даже там не нашел ничего подозрительного.
– Ебаный пиздец, – Ева вздохнул, снял патчи и педалью унитаза отправил их под колеса поезда.
Он решил, что накрутил себя и успокоился. Разворачиваясь, Ева заглянул в зеркало и увидел разбитую в мясо голову Жанны за плечом. В ужасе он отскочил и вжался в надежно закрытую дверь. В туалете никого, кроме него, не было, но в зеркале она еще отражалась. От головы Жанны осталась только нижняя половина, остальное превратилось в месиво костей кожи и крови. Именно такой он ее закопал. Жанна резкими конвульсивными движениями подошла к зеркалу и высунула из него обезображенное безглазое лицо. Вместо тела за ним последовала вязкая черная жижа. Она стекла с зеркала по рукомойнику, проползла по грязному мокрому полу и поднялась прямо перед Евой.
Еве потребовалось время совладать с паникой.
«Ты охотник. Это тебя боятся. Ты самый опасный хищник», – напомнил он сам себе.
– Ты не Жанна, – от страха язык еле повернулся, но дрожь в голосе удалось подавить.
Губы НеЖанны растянулись в подозрительно знакомой ухмылке.
«Я точно где-то уже видел это».
– Как понял?
– Слишком стильное для нее появление. Это, скорее, в моем духе, а значит, ты плод моего воображения.
Ева моргнул, и виденье исчезло. Он стоял перед зеркалом, а не вжимался в дверь.
– Твоюжмать… – Ева предпочел бы, чтобы это и вправду из Пекла вернулась убитая им верховная ведьма. Так он бы знал, что делать.
Он дотронулся до нижнего века и почувствовал гель от патчей, значит, хотя бы это ему не привиделось.
***
Стас устал, и стук колес укачивал, но заснуть не получалось. В голову лезли мысли, а тело посылало новые сигналы, все более и более неприятные – в животе что-то слабо дергалось, Стас надеялся, что это перистальтика заработала.
«Но рано или поздно Он начнет двигаться».
Стас уже продумал все свои действия в таком случае, но спокойнее от этого не стало. В голове он снова и снова пересчитывал сорок недель на шесть недель, пытаясь вычислить свой срок.
Стас завернулся в одеяло и лежал, слушая дорогу и пережевывая мысленную жвачку.
Среди ночи Ева, который решил, что Стас заснул, утек в туалет и застрял там на полчаса.
«Ухреначил перья чистить», – фыркнул Стас и вернулся к расчетам.
«Сорок недель, двести восемьдесят дней, шесть недель и шесть дней – это сорок восемь дней. Значит, один день… двести восемьдесят разделить на сорок восемь, – усталая голова отказывалась соображать, и цифры путались. Он несколько раз начинал с начала, – двести восемьдесят разделить на сорок восемь… почти шесть, пусть будет шесть. Один день идет за шесть, значит, сейчас у меня где-то восьмая неделя… Ничего шевелиться не должно еще неделю или две, но кто сказал, что этапы развития должны соответствовать человеческим?»