Демоническая мать-перемать
Шрифт:
Стас продолжил считать.
«Шевеления чувствуют с двадцатой недели… двадцать на шесть… Стоп. Почему на шесть? Я же в днях считаю… на семь, а потом разделить на шесть…» Стас провалился в неглубокий, тревожный, но очень вязкий сон, из которого не мог выбраться всю ночь.
Проснулся он совершенно разбитым, с головной болью и затекшей ногой. Вокруг шумели люди и пахло дошираком. Половина вагона опустела, а оставшиеся пассажиры либо уже сложили вещи, либо собирались.
Ева сидел на опустевшей полке в купе напротив. Он сложил босые ноги по-турецки и увлеченно что-то рассказывал симпатичной
Ева повернулся, и Стас по огромным округленным глазам понял, что Ева не принимал ничего, но очень, очень сильно встревожен.
Поезд сильно качнуло, и с верхней полки упал павер-банк, Ева поймал его и протянул девушке рядом.
– Ничего себе реакция, спасибо!
«Что же ты, гондон тревожный, трезвый такой? – сердито подумал Стас. – Лучше бы бухим валялся, спокойнее было бы».
Стас сел на койке и недовольно потянулся.
– Смотрите, какие люди! – с театральной радостью почти крикнул румяный мужик, сидевший рядом с девушкой.
Стас хмуро посмотрел на него и повернулся к Еве: «Кто этот хер? Почему он говорит так, будто мы знакомы. О чем ты с ним трепался?»
Ева незаметно пожал плечами и чуть дернул бровью: «Понятия не имею, он просто ебанько».
– Уважаемые пассажиры, через тридцать минут санитарная зона и я закрою туалеты! – мимо прошла проводница, всеми силами пытающаяся стерпеть волну негатива.
– Его же только открыли!
– Идиотизм!
– Двадцать первый год, а ссать приходится по расписанию! – посыпались возмущения пассажиров.
Ева продолжил рассказывать байки, а Стас стал молча собирать постельное белье. За окном мелькали сопки и одинокие малоэтажные панельки покинутого поселка.
«Интересно, что за нечисть здесь водится? – подумал Стас. – Наверняка что-то совершенно неповторимое».
Он закинул свернутый матрас наверх и развернулся. От резкого движения в животе будто натянулась до предела и лопнула нейлоновая струна. Перед глазами замельтешили черные точки, и все тело сковало болью. Как только приступ отпустил, Стас ясно почувствовал, что нечто внутри шевелится.
– Ева, – хрипнул Стас и, сжав плечо напарника, потянул его. – Ты мне нужен.
Стас затащил Еву в туалет и трясущимися руками закрыл дверь.
– Что? Шевелится? Уже?! – глаза Евы распахнулись так широко, будто на него мчался огромный грузовик.
– Я… Я не знаю! Похоже на то! – Стас вспотел, побледнел и пошел рыжими пятнами.
– Так. Ладно… Давай колоть ту херь, что колдунья дала.
– Нет… – Стас замотал головой. – Еще рано.
– В смысле рано?! – Ева испугался, что кричит слишком громко, и перешел на шепот, который по громкости был не слабее крика. – Если он шевелится и тебе больно…
– Нет… я не уверен… возможно, это разовая акция. У этой колдовской херни куча побочек, я не хочу ничего колоть без необходимости, – Стас растерялся. Боль, которая, казалось, сейчас уничтожит его, исчезла, и даже воспоминание о ней стремительно стиралось.
– Ладно, что тогда? – «А нахера ты меня сюда притащил?»
– Бля… – Стас несколько раз открывал рот, но не знал, что сказать. «Мне просто страшно». В конце концов, он успокоился и, проведя руками по стриженой машинкой голове, выдохнул: – Просто имей в виду. Я не знаю, когда демон даст о себе знать и как плохо мне станет. Возможно, меня скрутит так, что я ничего объяснить не смогу.
– Окей, понял, – кивнул Ева. – А сейчас все нормально… ну, более-менее? Можем идти?
Стас закивал. Ему стало стыдно, что он так заистерил, стоило в боку заколоть.
Когда они открыли дверь, за ней уже собралась недовольная очередь.
– Вы только посмотрите на них! – возмутилась полная дама. – До санитарной зоны десять минут, а они в туалете уединились! И после такого еще хотят человеческого к себе отношения!
– Ребят, вы что, из этих? – розовощекий мужик посмотрел на Стаса и Еву таким взглядом, будто они предали его самым коварным образом. – А я думал, нормальные…
– Да, из этих. А год назад мы поженились в Брюсселе, – Ева обнял потерявшего дар речи Стаса и продемонстрировал очереди безымянный палец, на котором, естественно, не было никакого кольца, но Ева действовал так уверенно, что все убедились, что оно там есть.
– Да! – Стас еще не до конца осознал, что происходит, но поддержал напарника и продемонстрировал свой безымянный и совершенно неокольцованный палец жестом, отчаянно похожим на фак.
Через два часа под смешки в спину они сошли на перрон. Столица Заполярья встретила их большими пушистыми облаками и полным безветрием, что по местным меркам считалось прекрасной погодой, несмотря на плюс одиннадцать.
Мимо них понеслась толпа загоревших за лето мурманчан и встречающих.
– Ужасный вагон! – жаловалась полная дама высокому мужчине в очках, который вез ее чемодан. – Я будто в прошлое попала, только прошлое с голубыми.
Ее собеседник ответил, но до Стаса и Евы долетело только слово «кризис», все остальное потерялось в удаляющемся шуме пластиковых колесиков и шагов.
– Я снял нам квартиру, – гордо заявил Ева, пока Стас вытаскивал из сумки все вещи, чтобы добраться до куртки, которую наивно положил на самое дно. – Это вышло в два раза дешевле.
– И что за квартира? – Перрон стремительно пустел, и Стас подумал, что во всем поезде только они еще не определились, куда идти. Обычно по приезду у них уже был забронирован номер в отеле, но сейчас в суете они как-то упустили этот момент. Замечательно, если Ева что-то организовал, пока он спал, но, зная Еву, Стас был почти уверен, что тот вписался в очередной блуд. – Надеюсь, не очередной публичный дом?
– А чем тебя публичный дом не устраивает? – Ева возмутился, достал телефон и поспешно начал что-то строчить, как догадался Стас – отменял бронь в публичном доме. – Ну, еще не снял, договорился с агентом. Есть три, то есть два варианта… на горе… и на другой горе.