Демонический отбор. Захомутать и обезвредить
Шрифт:
А вдалеке доносятся шаги Тины и её тихие мольбы. Она же сейчас шагнет туда…
Я срываюсь на бег и достигаю солнечного комка первой. Хватаюсь за него обеими руками, сжимаю в пальцах жаркий, будто раскаленные пруты луч.
Боль отрезвляет.
— Эдвард!!! — кричу я, вкладывая в этот крик всю свою магию, до последней крупицы.
***
ЭДВАРД
В глубине столичных архивов хранились редкие книги, многие из которых не открывали веками. Теперь с них смахнули древнюю пыль и потревожили покой, вырывая сведения про
Я с головой ушел в путаные тексты, перескакивая с одного на другой, вырывая мысли обрывками. Заперся ото всех, попросил слуг не тревожить. Ни при каких обстоятельствах. Пусть хоть небеса обрушатся на землю. Плевать.
Меня подгоняло желание разгадать общую с Викторией тайну. Понять, на чем основана наша близость и имеет ли она под собой реальную опору.
Есть ли в истинной связи хоть что-то настоящее или она целиком — лишь магическая реакция? А как же чувства, эмоции, мысли? Останутся ли они, если её перерезать?
Сама мысль о разрыве вызывала во мне острый приступ ярости. Полнейшее отрицание. Я не был готов расстаться с этой девушкой, не мог представить будущего без неё. Без её вдумчивого взгляда, без закушенной губы, без ехидных комментариев. Без поцелуев со вкусом сладкой вишни.
Но я боялся, что в наших отношениях нет искренности. Они — подделка, имитация нормальности.
Неужели всем правит магия?
Ответ нашелся не сразу. Но нашелся.
Нет, истинных объединяла не магия, но кровь. Не родственная, другая.
Демоническая.
Разумеется, демоны, как и боги, были нематериальными сущностями. Никто их не видел и не мог призвать. За одним маленьким исключением: в некоторых людях хранилась их частица.
Капля демонической крови. Именно она даровала магический дар, и чем сильнее был волшебник, тем больше в нем сидело от первых колдунов — великих демонов.
Но кровь эту мало иметь в себе.
Чтобы она по-настоящему забурлила, её нужно высвободить. С помощью жертвоприношения, кровавого и пугающего, детали которого известны немногим и передаются из уст в уста. Лишь отдельные маги постигли таинство той жертвы.
Разумеется, в книгах конкретики не давали.
Но если те, в ком пробудилась кровь предков, сталкивались в будущем, между ними образовывалась связь. Родство тянуло их друг к другу, магия притягивалась к магии. Они чувствовали не просто родного человека, а продолжение себя.
Потому-то истинных пар так мало.
Хм. Я никогда не задумывался, как рождается подобная связь. Считал её скорее мифической, чем реальной, живых примеров не видел, а всё, что читал, было зыбким и обрывчатым.
Сейчас, сидя за древними книгами, я пытался понять: как же наши с Тори судьбы связаны со всем написанным. Кто мог высвободить в нас демоническую кровь? Кто в здравом уме принес бы ту жертву? Зачем?
Мы не были подающими надеждами магами, чтобы пробуждать в нас скрытые таланты. Мы не просили особой силы.
Всё оказалось гораздо проще.
Пробудившаяся демоническая кровь способна даровать облегчение от смертельной болезни. Причем не только её обладателю, но и тем, кто успеет собрать кровь на пике пробуждения.
Мысль, цепкая, колкая, ворвалась в сознание.
Я болел всё своё детство. Не было и дня, чтобы многочисленные лекари не пичкали меня какими-то травками, не ощупывали и не хмурились, качая седовласыми головами.
— Рано или поздно организм не сможет бороться. Я даю вашему сыну не больше года, — сказал один из врачевателей. — Ему крупно повезло, коль он прожил до семи.
Эта фраза врезалась мне в память, два десятилетия лежала на поверхности. Потому что в ту секунду мама, всегда спокойная, вдруг расплакалась. Горько, навзрыд. Она обняла меня за плечи, уткнулась лицом в мои волосы и горячо зашептала:
— Всё наладится, всё непременно наладится… не бойся…
Да я и не боялся. Разве семилетнего ребенка может пугать какая-то смерть?
Мне не нравилось болеть, потому что приходилось лежать в кровати и много спать. Я хотел гоняться с деревянным мечом за дворовым псом, кататься на лошадях, пытаться забраться на башню. Но должен был отдыхать. Всегда. Постоянно. Без возможности вырваться на волю.
Да ещё и отец насмехался над слабостью, называл хилым и хворым.
— Опять провалялся весь день? Вот что значит, постоянно у материнской юбки бегать. Не стать тебе достойным императором, — показательно ахал тот, когда мне становилось лучше. — Страной должен управлять сильный человек, сам подумай. А ты слабый, никчемный. Даром, что наследник.
Мама после таких отцовских высказываний всегда злилась, щеки её краснели, и руки неизменно сжимались в кулаки. Но она держалась.
Я мечтал вырасти и увезти её подальше от столицы и зажить спокойно.
Наивный мальчонка.
Мне исполнилось двенадцать лет, когда во дворце появился странный человек. Не лекарь, а колдун. Пахло от того мужчины, усатого, черноволосого, чем-то кислым, точно забродивший компот. Он был грузен, много потел и тяжело дышал, с присвистом. Неприятный. Грубый.
Но мама сказала слушаться мага. Она глядела на него с надеждой. Да и человек этот не досаждал мне, не мешался особо, с уколами и зельями не лез. Даже вопросов не задавал. Что ж, всё не так плохо.
Тот год запомнился по двум причинам: на охоте погиб моей отец, посему трон заняла императрица-мать, а мне самому ощутимо полегчало.
Матушка если и расстроилась гибели супруга, то виду не подавала. Взяв себя в руки и справившись с трауром, она возглавила Диару.
Воспоминания нахлынули на меня, завертели, топя в своих переплетениях. То, что раньше не выглядело значимым, вдруг окрасилось яркими оттенками.