Демоны души
Шрифт:
Дарел стремительно вышел из дома, а Изольда осталась в задумчивости сидеть в гостиной. Она принялась теребить старую фиолетовую подушку, где золотыми нитями были вышиты лилии — символ ее династии. Вскоре она услышала тихие шаги за спиной.
— Ты все слышал? — спросила она, не оборачиваясь.
— Да, моя госпожа, — ответил негр-раб, стоящий за диваном. Парень был ровесником Изольды, а глаза на его почти черном лице с глубокими отметинами оспы были умными и хитрыми.
— Вильям, что ты думаешь?
— Надо проверить. Я попрошу ваших знакомых посмотреть за этим жрецом и сам послежу, если вы не возражаете.
— Нет,
— Моя госпожа, жрец может говорить правду, и тогда его умысел понятен, но может и врать, тогда нам предстоит все узнать, — с прежним почтением ответил раб.
— Хорошо, Вильям, — Изольда наконец обернулась к рабу, тот склонился в почтительном поклоне. — Пригляди за ним и попроси об этом же наших друзей, а также свяжись со жрецами, узнай у них о нем и о Ниле Роузе. Надо уточнить, за кем же из наших знакомых появилась слежка, и кто попал в поле зрения агентов генерала Бодлер-Тюрри. Надо будет оборвать с ними все связи и уничтожить следы. Все.
— Слушаюсь, моя госпожа, — негр удалился, почтительно склонившись. Изольда так и осталась сидеть в гостиной, обдумывая происходящее, и даже не представляя, что ей делать.
Глава 5
20, месяц Цветов, 5555 года — 25, месяц Цветов, 5555 года
Мэри с трудом перебралась через очередной завал, появившийся на ее пути в заброшенном замке Гилберта. Древние доски с противным треском осели на каменный пол под тяжестью ее тела, взметнув в воздух облака пыли и трухи. Только профессора истории там уже не было — она успела перескочить на пол. Позади остались несколько крупных обломков потолка и стен, что завалили проход в коридор, да товарки все тех же досок, что пытались погрести под собой Мэри Лауру.
— Эй, ты там жива? — осведомился Теодор из-за завала.
— Да! — крикнула Мэри, освещая нишу в коридоре замка, скрытую обвалом и полуистлевшими занавесями. В воздухе кружились миллионы пылинок и крупной трухи, заставляя профессора непрерывно чихать. На плечи Мэри плавно оседала вековая белесая паутина, жаль, что женщина не могла услышать проклятия поспешно разбежавшихся по углам пауков, чей труд многих поколений вмиг был превращен в воспоминания. Уж, наверняка, огорченные пауки проклинали ее и ее предков до двенадцатого колена включительно.
— Чего тебя туда понесло? — Тео ковырялся в главном зале замка, рассматривая какие-то черепки и осколки. — Библиотеку мы же, вроде как, осмотрели еще вчера. Еще до нас все книги перенесли в Лисити. Замок, считай, разрушен, тут нет ничего интересного, пора уже возвращаться.
— Не знаю я, чего меня сюда понесло, — призналась Мэри, чихнув в последний раз. — О! Да тут интересная ниша, — женщина направила свет фонарика на каменную табличку, что стояла на каменном же столике посреди ниши. Рядом с табличкой застыли покрытые вековой паутиной бронзовые подсвечники, в которых сохранились огарки свечей. Перед ними на столешнице лежали какие-то кости и странный медальон…
— Что в ней? — Тео подошел к завалу, раздумывая,
— Скрижаль, — крикнула Мэри. — Сейчас прочитаю…
Женщина высветила фонариком буквы.
Скрижаль была старой, слова на ней почти стерлись, а грязь и паутина, что полтора века властвовали в замке, затрудняли прочтение. Мэри постаралась стереть пыль и паутину с находки. Так стало не на много лучше, но профессор сумела разобрать слова.
— И будет мир висеть на волоске, и брат пойдет на брата, ибо не ведомо братьям, что они одной крови. И усомнятся в богах смертные, а белое и черное смешается. И вскипят реки крови, а само Зло захочет уничтожить душу и сердце Той, что мир сей создала. И тогда услышат призыв те, кто поставлен его защитить и спасти, но не ведает об этом. И так и не поймут они, что будут теми, кто решит быть ли миру или нет.
И когда впервые чаша весов качнется, лишь та, что знает прошлое лучше, чем настоящее, и горечь, и боль любви, сможет воззвать к любимым детям Той, что мир сей создала. И лишь в ее силах будет заставить их спасти этот мир, ибо они будут выбирать между погибелью мира и его спасением.
И качнет она чашу весов судьбы мира.
И лишь крылатым детям небес дано будет спасти или погубить наш мир. И только тот, кто станет крылатой погибелью или спасением мира, решит его судьбу, когда повиснет все на волоске.
Мэри в недоумении уставилась на скрижаль, почесала затылок, вновь чихнула, а потом изрекла:
— Итак, мне ясно, что ничего не ясно…
— Бред, — откликнулся Тео.
— А чего ты хотел? Все предсказания — бред, пока не сбудутся, — объявила профессор истории. — Ладно, заберу скрижаль, во Фритауне будем разбираться.
— Только ничего не сдвинь лишнего, а то я не хочу опять тебя из древних ловушек выковыривать! — предупредил Теодор.
— Да не бойся ты, — Мэри аккуратно ощупала столешницу, на предмет тайных пружин или иных механизмов, благодаря которым срабатывали ловушки в других замках или храмах, где ей доводилось находить артефакты. Вроде как ничего подобного в жилище Гилберта не наблюдалось.
— Мэри, ты бы пошевелилась, — довольно тихо посоветовал ассистент. — Тут какие-то голоса слышатся, как бы эта компания не по наши души объявилась.
Мэри быстро схватила скрижаль, поспешно запихала ее в рюкзак, закинула его за спину и полезла прочь из ниши.
Ученые кинулись из коридора, который легко мог превратиться в ловушку. Как только они оказались в большом мрачном главном зале замка, с противоположной стороны в арочном проходе появилась небольшая группа людей. Судя по наличию в ней приснопамятного Ирвина и человека в форме шерифа, это были местные жители, а Ирвин проболтался! Скотина!
— Госпожа Лаввальер, господин Морган, добрый день, — поздоровался шериф.
— Добрый день! — радостно защебетала Мэри. — Что привело вас сюда, господа? Неужели легенды интересуют не только меня одну? Как прелестно! Этот замок — одна сплошная легенда!
— А также он является исторической достопримечательностью, охраняемой законом, — не повелся на ее беззаботное щебетание шериф. За его спиной высились еще трое полицейских, мэр города и две почтенные матроны, главные сплетницы по совместительству. И это не считая Ирвина! Многовато их собралось.