Демоны крови
Шрифт:
— Та, та — Проклятый! Этого орушия нам пудет мало, Ампросий… Скажи Кнуту — нато есчо!
— Скажу.
Ого! Миша резко насторожился. Опять Кнут! Или просто послышалось?
— Но вы, парни, не привередничайте. Это добрые новгородские брони! И закаленные рогатины, и мечи!
— Та, та — мечи! И кольчуги! Рокатины же мы сделаем сами. У нас есть хорошие куснецы.
— Будут у вас, Эйно, и мечи, и брони — не хуже, чем у лыцарей. Раз уж боярыня обещала — сделает!
Боярыня! Не об Ирине ли Мирошкиничне шла речь? Судя по всему, больше не о ком!
—
— Та! Мы исполним! Все наши люти пойтут завтра на бург!
На бург? Ого! Ратников покачал головой. Неужели снова собрались штурмовать замок? В прошлый раз выгорело, но сейчас… Тевтонцы далеко не дураки и наверняка сделали соответствующие выводы из совсем недавней, бесславной для них, кампании: надстроили стены, укрепили ворота, наполнили водою ров. Да и усилили гарнизон конечно же, как же без этого? Именно так поступил бы в данной ситуации и сам Михаил, а ведь он когда-то сам исполнял обязанности коменданта тевтонского замка! Было, было дело… Всего-то два года назад… даже меньше…
— Ампросий… мы отни… мошем не справиться…
— Не беспокойся, Эйно, — вам помогут наши. Ух уж этот бург… прямо — кость в горле!
Ха! А ведь для Кнута, для боярыни Ирины Мирошкиничны — именно так!
Парни ушли, их приглушенные голоса стихли над озером… Снова послышался плеск весел. Ладья ушла. Можно теперь и самому покинуть убежище, но Михаил не спешил. Эти люди — восставшая чудь и их новгородские друганы — были вовсе не те, кого молодой человек ожидал. Если можно так выразиться — вовсе не для них была повешена Анне-Лиизе, вовсе не для них!
Ратников потер кулаками глаза. А почему он, собственно, решил, что тевтонцы явятся сюда ночью? Что, им мало дня?
Да, но день-то Анне-Лиизе провисела. Кто-то мог видеть. Или немецкие соглядатаи в деревне, а что они там имелись, можно было не сомневаться — донесли уже, что старостиха исчезла. Или даже конкретно — казнена на Проклятом острове. А ведь комендант Якоб Штраузе, похоже, эту женщину искренне любил. Или был сильно привязан — наверное, так лучше сказать. Да-а-а… а ведь не позавидуешь мужику… если в самом деле — любил.
Если в самом деле любил — явится!
И вот только Михаил так подумал, как услыхал в отдалении, на немецком берегу — собачий лай. Лай… Что-то в нем было не так! Да, конечно, звуки над водой распространяются очень даже неплохо — вот, хоть тот же плеск весел… но все ж таки не настолько хорошо, чтобы доноситься за восемь верст, а именно столько и было до того берега.
И все же — собаки лаяли! Лаяли, бестии! И лай этот постепенно становился все отчетливее, все ближе. Ладья!!! Еще одна ладья! С собаками!
Понятно, прихватили с собой псов — ищут… Черт! Собаки — это было хреново, островок-то маленький, не убежишь, а спрятаться от собак трудновато. Разве что где-нибудь в воде… в воде. Вот именно! Пройти по воде, по мели, пробраться по бережку в камыши — затаиться.
Больше не раздумывая, Ратников бросился в противоположную от собачьего лая сторону, бежал как мог быстро, благо в небе ярко светила луна. Вот, наконец, захлюпала под ногами вода, вот уже дошла почти до колен, Миша укрылся за ивами, в камышах. А собаки уже метались по острову, рядом, правда, лай их был уже не такой уж истошный. Вот кто-то прикрикнул на псов, те замолкли, правда, ненадолго — вот опять залаяли, унеслись куда-то прочь — видать, за уткою иль еще за какой птицей — вот завыли… Почуяли повешенный труп?
Уже начинало светать, луна быстро становилась бледнее, готовясь вот-вот растаять в бело-голубом утреннем небе, тронутом оранжево-золотистой полоской рассвета. Ратников, конечно, хотел бы получше рассмотреть, что там творилось у дуба, у осины, но, увы, если бы не собаки. Привлекать к себе внимание, в случае чего — надеясь на браунинг? Ага, как же! Эта хлопушка только в ближнем бою годна, против лука или арбалета у пистолета в этих условиях вообще шанса нет. Потому — не нужно было высовываться, совсем не нужно.
И все же… Все же Мишу грызло нестерпимое любопытство. Взглянуть, хоть одним глазком взглянуть, что там происходит. Кто явился на остров, сколько людей? Может быть, именно с ними удастся отсюда выбраться? Иначе сидеть на островке можно довольно долго, хоть до белых мух — не такое уж и посещаемое это было место… хотя…
Передернув затвор, молодой человек с осторожностью выбрался на берег, таясь за плакучими ивами, пробираясь вдоль разросшихся камышей. Слава богу, подул ветер, как раз с той стороны, с острова. Не должны бы почуять собаки, не должны…
Не так и много пришлось идти! Миновав отмель и пляж, Ратников сразу же увидал стоявшую за песчаной косой ладью — длинный орденский баркас, с развевающимся на ветру флагом — белым, с черным крестом. Около судна возились кнехты — кто разжигал костер, кто собирал хворост… Что же, выходит, они явились сюда надолго. На день, на два, на наделю? Впрочем, разбитых шатров нигде видно не было, ни на ладье, ни рядом, а, значит, сильно задерживаться крестоносцы на острове не собирались.
Рассудив таким образом, Миша несколько приободрился, и теперь думал, как бы отсюда выбраться. Вот с этой вот оказией и свалить — с тевтонцами. Если возьмут… Нет, взять-то они возьмут — в плен. А вот как сделать так, чтобы…
Чу! Из-за рощицы показалась целая процессия, человек десять вооруженных короткими копьями кнехтов и двое монахов; в общем-то, их лица вовсе не были Ратникову знакомы, что еще ничего не значило — эти наблюдательные средневековые люди могли его видеть в замке, вполне могли и запомнить…
Впрочем, времени на размышления у Миши уже не осталось — выбежавшие из рощицы псы мгновенно сделали стойку и зарычали. Учуяли!
Что ж… Кажется, восставшие эсты уже сегодня намеревались штурмовать бург. Именно об этом говорили ночные гости. Это неплохо, неплохо… Оставить бы при себе браунинг, так, на всякий случай… Впрочем, путь даже и обыщут, заберут — черт с ним, с пистолетом, надобно рисковать, когда еще подвернется удобный случай выбраться отсюда? Ближе к зиме?