Демоны мрака
Шрифт:
– Спасибо, милая, – улыбается женщина и больше не кажется такой страшной и неприятной…
Алина уже почти взрослая, ей на днях исполнилось тринадцать. Ее одноклассникам разрешили посетить дискотеку, устроенную будущими выпускниками в честь Дня Всех Влюбленных. Она стоит в углу спортивного зала. В ушах гремит музыка в стиле техно. Ноги сами рвутся в пляс, только вот танцевать девочка не умеет и очень стесняется. Подружки давно уже зажигают на дансполе, а она все мнется с ноги на ногу. Какая-то одиннадцатиклассница, жутко красивая, машет ей рукой, но Алина делает вид, что не замечает.
Бутылочка крутится со страшной скоростью. Десять пар глаз внимательно следят, на кого укажет зеленоватое горлышко. Медленнее, медленнее, вершительница судеб почти замерла… прохладное стекло уперлось в колено Алины. От неожиданности девушка вздрагивает. Львова еще никогда не целовалась и теперь с нетерпением ждет, кого судьба определит ей для первого опыта. Она прозевала момент, когда бутылочка остановилась во второй раз, только успела увидеть, как приближается лицо Ромы Шкуратова – самого ненавистного ей парня в классе…
Выпускной. Длинное розовое платье в пол мешает нормально ходить, но ей приходится протискиваться между двумя рядами кресел, занятыми возбужденными товарищами и их родственниками. Очень страшно оступиться и упасть, но Алина высоко держит голову. Уже показалась короткая лесенка, ведущая на сцену. Там с ее аттестатом в руке замерла первая учительница. За десять лет она сильно постарела, глубокие складки залегли под запавшими водянистыми глазами, очки нелепо болтаются на крючковатом длинном носу. Вожделенная корочка оказывается в руках как раз в тот момент, когда каблук все-таки подворачивается. Зоя Степановна успевает поддержать выпускницу за руку, не дав свалиться на пол. Никто ничего не замечает, и за это Алина испытывает безграничную благодарность к строгой пожилой женщине…
Она идет от станции метро «Белорусская» в сторону Пушкинской площади. Снежинки медленно кружатся над головой. Вокруг толпа, празднующая миллениум…
Воспоминания сладкие и болезненные одновременно. Они никогда еще не были такими яркими, словно все это происходит наяву, сейчас, а не много лет назад. Антон ждет ее у метро, в руках у него букет высоченных бордовых роз… Антон наклоняется, чтобы поцеловать ее в губы… Антон относит ее на кровать и медленно и очень нежно принимается снимать одежду… Антон идет рядом и внимательно слушает какие-то глупости, о которых так приятно рассказать любимому человеку…
Антон, Антон, Антон, Антон…
В суровом настоящем по щекам побежали слезы, губы сами произнесли заветное имя. А может, ей это только пригрезилось. Реальность и воспоминания слишком перемешались, ей не удается отличить одно от другого.
– Он умер, – голос Максима звучит слишком громко, и Алина теряет Антона во второй раз, теперь уже навсегда.
Отомстить, убить, разорвать на куски… Она должна, иначе жизнь навсегда останется пустой и лишенной смысла…
Темнота, накрывшая ее, стала спасением. Алина мечтала об этом долгими зимними ночами. Не думать, не помнить, не чувствовать.
В себя Алину привела боль в левой щеке. Она лежала, раскинувшись на тонком голубом ковре. Вокруг столпились незнакомые люди. Во рту страшно пересохло, от неудобной позы ныла спина. Она с трудом перевернулась на бок, собралась с духом и села.
– Выпей воды, – заботливо произнес женский голос. Лиза склонилась над девушкой, протягивая стакан, выглядела она крайне озабоченной.
– Что произошло? – Алина сориентировалась в обстановке. Постепенно удалось отделить воспоминания от того, что происходит на самом деле.
– Ты слишком сильно открылась, – проговорил Стас. – Я провалился в твои воспоминания вплоть до младенчества.
– Очень странно, никогда не слышала ни о чем подобном, – заметила Хадижа.
– Думаю, все дело в эмоциях. Сегодня Алина испытала большой стресс, ее защитные барьеры и без того сильно ослабли, а тут еще сканирование.
– С тобой все в порядке? – поинтересовался Роберт.
– Вроде, да, – кивнула девушка. Она пока не до конца поняла, что с ней приключилось. Максим помог ей встать на ноги и довел до дивана. Все это время он молчал. Лицо застыло и сейчас напоминало маску. Алина догадывалась, что в забытьи сказала или сделала что-то, что его страшно расстроило. Но момент для выяснения отношений был не самый удачный. Лучше подождать, пока они останутся наедине. Впрочем, даже тогда Макс, скорее всего, не скажет, что случилось. Вести душещипательные беседы и жаловаться на жизнь он не привык.
Ребята расселись по своим местам, похватав оставленные на произвол судьбы бутылки.
– Она нам подходит, – сказал Стас, – давайте проголосуем и – по домам.
– Нам нужен восьмой, – начала Лиза, – какая разница – она или кто-то другой. Я «за».
– Ее еще лет десять натаскивать придется! И все это время мы будем уязвимы. Лучше подождать кого-нибудь из выживших, – Соня говорила очень эмоционально, активно жестикулируя. На Алину она не посмотрела ни разу, словно той здесь вообще не было. – Я «против».
– Выживших можно сто лет дожидаться, а она есть уже сейчас. «За», – Роберт снова зевнул и устало прикрыл глаза.
– Согласна. Тоже «за», – Хадижа не сводила с Сони недовольного взгляда.
– «За», – коротко бросил Влад, предусмотрительно отодвинувшись от своей подружки на безопасное расстояние.
– Я, естественно, «за», – подал голос Максим, он успел взять себя в руки. На губах блуждала привычная, чуть насмешливая улыбка.
Остался последний голос. Стас секунду помедлил, взвешивая все «за» и «против». Алина, которая забыла, как дышать, понимала, что один его голос может запросто перевесить все остальные.
– Завтра отправлюсь к Линде, – наконец, проговорил он, и Алина поняла, что Стас согласился.
Сразу после голосования гости начали расходиться по домам. Влад с недовольной Соней ушли первыми. Хадижа и Роберт вышли вместе с Максимом и Алиной.
– Ну что ж, подружка, тебя ждет тяжелый год. Готовься, – сказала арабка, когда все четверо оказались на улице.
– Отсыпайся, пока можешь, – поддакнул Роберт и по-свойски потрепал Алину по волосам.
Девушка только улыбнулась в ответ и крепче прижалась к стоящему рядом Максиму. Парень обвил ее талию рукой и сильно прижал к себе.