Шрифт:
Глава 1
– Я умираю… – прохрипел волшебник Клотагорб, глядя влево. – Я умираю, а ты стоишь и таращишься, ни дать ни взять юный девственник, чья возлюбленная вдруг оказалась знаменитой куртизанкой. Навряд ли доведется мне отметить трехсотлетний юбилей, ежели вся твоя помощь сведется к жалкому бренчанию.
– Если б я помогал по вашей методе, вы бы давно загнулись. – Джон-Том порядком осерчал на своего наставника. – Хоть бы послушали самого себя: два месяца сплошного нытья и брюзжания! Да знаете ли, кто вы, черепаха с замашками
Клотагорбова физиономия почти не обладала способностью мрачнеть, зато глаза умели смотреть очень даже жестко.
– Это еще что такое? – ледяным тоном спросил он высокого юношу. – Маленько смахивает на ругательство. Не дерзи мне, мальчишка, дерзость – палка о двух концах. А ну-ка отвечай, где ты подцепил это словечко? В родном мире? Может, оно волшебное?
– Скорее врачебное. И никакое это не ругательство, а просто диагностический термин. Так называют того, кто постоянно мнит себя больным, хотя на самом деле здоров как бык.
– Ах так! Значит, я возомнил, будто у меня голова раскалывается? Ты на это намекаешь?
Джон-Том подавил искушение ответить утвердительно и опустил все свои шесть с лишком футов на пол возле груды подушек, служивших ложем престарелой черепахе. Не в первый раз он подивился великому множеству просторных залов, а также альковов, каморок и тоннелей, таящихся в древнем дубе. Пожалуй, такому стволу позавидовал бы любой термитник.
Однако Джон-Том не мог не признать: колдун, при всем мелодраматизме его жалоб и стенаний, основательно сдал. С его брюшного панциря сошел здоровый глянец, а глазки под старушечьими очками слезились от боли. Зря, наверное, он так резок с бедолагой. Раз уж Клотагорбу не помогают мудреные заклинания и волшебные снадобья, значит, он и впрямь прихворнул не на шутку.
– Кто я, о том мне ведомо, – продолжал Клотагорб, – а вот кто ты такой? Непревзойденный чаропевец, коли тебя послушать.
– Я еще учусь, – огрызнулся Джон-Том и пощупал дуару, висевшую на плече. Этот удивительный инструмент помогал ему наводить чары. Кому-то показалась бы сном судьба юного рок-гитариста и студента-законника… за исключением того правдоподобного обстоятельства, что Джон-Тому не очень-то давалось новое ремесло.
С той минуты, когда у Клотагорба начался приступ, Джон-Том исполнил две дюжины песен, где прямо или косвенно упоминались крепкое здоровье и отменное самочувствие. Но ничто не подействовало, кроме вдохновенных подражаний группе «Бич Бойз». Эта композиция вызвала неудержимое хихиканье Клотагорба, левитацию мазей и порошков и растрескивание склянок.
Смирясь с позорным поражением, Джон-Том оставил дуару в покое.
– Вообще-то я не хочу сказать, что вы симулянт, – пошел он на попятную, – просто я расстроен не меньше вашего.
Клотагорб кивнул. О его мучениях свидетельствовала не только вялость движений, но и натужное прерывистое дыхание.
– Знаю, мой мальчик, знаю. Ты прав: тебе еще многому надо научиться, во многом достичь совершенства.
– Я точно слон в посудной лавке. Всякий раз или выбираю не ту песню, или получаю не тот результат. Как же нам быть?
Клотагорб поднял глаза.
– Дружок, у меня осталась одна надежда. Против моей хвори есть лекарство. Не песнь и не заклинание, а настоящее лекарство.
Джон-Том приподнялся над краешком ложа.
– Тогда, пожалуй, я пойду. Нынче я еще не упражнялся, надо бы…
Полный страдания стон не дал ему договорить. Джон-Том сел. Возможно, стон был притворен, но он возымел желанное действие.
– Мой мальчик, ты должен раздобыть это лекарство. Мне больше не на кого положиться. Силы зла начеку.
Джон-Том глубоко вздохнул и смиренно спросил:
– Почему всякий раз, когда вы что-то затеваете – ну, скажем, принять ванну или послать кого-нибудь в опасное путешествие, – силы зла обязательно начеку?
– А ты, дружок, видел хоть раз силу зла?
– Во плоти – нет.
– Силы зла всегда начеку. Эти негодники – не из тех, кто считает ворон.
– Я не это имел в виду.
– Не важно, что ты имел в виду, мой мальчик. Ты не откажешь старику в услуге. Да-да, это всего-навсего пустяковая услуга.
– В последний раз, когда вы просили меня о пустяковой услуге, на чаше весов оказалась судьба цивилизации.
– Ну, а сейчас на чаше весов только моя судьба. – Голос чародея понизился до горестного шепота. – Или ты желаешь моей смерти? А? Желаешь?
– Нет, – ответил Джон-Том, – не желаю.
– Разумеется, не желаешь. Ибо только мне под силу придумать сложное и опасное заклинание, необходимое для твоего возвращения в родной мир. В твоих интересах позаботиться о моем здоровье.
– Верно, верно. И ни к чему так напирать на это.
– Тем паче, – поспешил развить успех волшебник, – что в моем плачевном состоянии есть доля твоей вины.
– Что? – Джон-Том аж подпрыгнул. – Клотагорб, какую бы дрянь вы ни подцепили, я тут совершенно ни при чем.
– У этого недомогания много причин, и одна из них – ужасающие условия моего существования.
Джон-Том нахмурился и оперся на длинный посох из таранного дерева.
– Боже! Да о чем это вы?
– С того самого дня, когда мы вернулись, одержав победу у Врат Джо-Трума, жизнь моя – бесконечная литания убожества и печали. А все оттого, что ты превратил моего грубоватого, но верного ученика Пога в феникса. После чего он бросил службу ради сомнительных благ семейной жизни со своей возлюбленной соколихой.
– Разве по моей вине вы не сумели его вернуть? Впрочем, чему тут удивляться? Все знают, как вы изводили бедняжку Пога.
– Я его не изводил, – возразил волшебник, – а наставлял, как подобает мастеру. Допустим, время от времени приходилось его воспитывать, но за это ему следует пенять на собственную лень и несообразительность. Мое обращение с Погом никогда не выходило за рамки учебной программы. – Клотагорб поправил новые очки.
– О ваших методах обучения Пог разблаговестил по всему Колоколесью. Но, как я слышал, новичок, которого вы в конце концов взяли на его место, оказался толковым учеником.