День другой – кошмар все тот же
Шрифт:
Ей никогда не нравился желтый, а весь шкаф был завален голубыми футболками и сарафанами.
– Твои любимые цветы – герберы.
Катя впервые о таких слышала.
– Твой любимый фильм – это «Счастливое число Слевина»… Ой, нет, это из новых, а из старых это… «Интервью с вампиром» с Брэдом Питтом, тогда он был очень популярным.
Интересно, а есть девочки, которым не понравился «Интервью с вампиром» и тем более Брэд Питт?
– А в пятом классе ты нарисовала комикс про говорящее облако.
Это было не облако, а овца, подумала Катя.
– Видишь, я тебя очень давно знаю, – сказал мужчина, явно довольный собой. – Ты только дай мне шанс помочь. Я сейчас принесу дневник, в который ты записывала все события. Ты его почитаешь и по крайней мере будешь знать, что происходит, – сказал он и вышел.
Из коридора донесся шум шагов, потом что-то упало, что-то загремело. Внезапно до Кати дошло, что сейчас мужчина вернется не с дневником, которого наверняка не существовало, а с оружием или наручниками.
Она осторожно вытянула пыльную ракетку из-под кровати и поднялась с пола. Колени хрустнули. Голова закружилась. Она добралась до кресла, которое стояло в двух шагах, выглянув в окно. Прежде всего ее поразило само окно. Оно было из странного материала, похожего на пластмассу. Такое белое-белое, идеально чистое, напоминало иллюминатор на космическом корабле. У Кати дома окна были другие, деревянные, их приходилось каждую осень затыкать ватой и оклеивать бумагой, а каждую весну распаковывать, мыть и красить. Сплошная морока. Эти же окна выглядели просто мечтой домохозяйки. За двойными стеклами Катя увидела зеленый двор, маленький аккуратный сарай, обшитый пластиком, около сарая стояла странная машина, похожая на мотороллер, только какой-то очень футуристичный и навороченный. На боку машины была надпись, но Катя не могла разобрать буквы. Двор был огорожен высоким забором.
Решеток на окнах не было. Катя потянула ручку на себя, но окно не открылось.
В соседней комнате что-то грохнуло, и мужчина восторженно крикнул:
– Нашел!
А затем в коридоре раздались шаги.
Катя опустилась в кресло, сунула теннисную ракетку за спину.
Мужчина вошел в комнату. В руках он держал толстую книгу в кожаном переплете.
– Это твой дневник, – сказал он и приподнял книгу, чтобы Катя могла рассмотреть.
Но Катя плохо видела в темноте.
– Это только первый дневник, у тебя их еще несколько. Но этот просто рассказывает о том, как это все началось. Я бы тебе все сам рассказал, но… Мы это уже проходили. Ты никому не доверяешь, только себе. Вот, возьми, но, если ты не захочешь читать, я могу сам все рассказать.
Он сделал несколько шагов вперед и протянул Кате дневник. Она не поднималась, а просто кивнула на кровать. Одна ее рука была за спиной.
– Положите здесь и отойдите. Не приближайтесь.
– Хорошо.
Он положил тетрадь на уголок кровати и отошел, потом потер руки, прямо как паук.
– Хочешь кофе? Думаю, мы все равно уже не будем спать.
– Я не пью кофе, – сказала Катя, а мысленно добавила: ты наверняка бы знал это, если бы мы были давно знакомы.
– Может, чаю? – спросил он. – С зефиром, ванильным, твоим любимым.
Ненавижу зефир, подумала Катя и помотала головой.
Она хорошо помнила слова девушки из соцзащиты: нельзя ничего брать у посторонних и незнакомых мужчин, нельзя садиться к ним в машину и лучше вообще с ними не разговаривать.
– Тут очень темно, – сказал мужчина. – Я сейчас тебе организую свет. Генератор еще не отремонтировали, поэтому будем обходиться без него. Подожди секунду.
Он вышел из комнаты. Снова послышались шуршание и грохот. Катя боялась вставать с места. Лучше она дождется, когда он вернется со светом, может, тогда он наконец оставит ее в покое.
Через минуту он вернулся со свечой в стакане. Он поставил свечу на тумбочку со своей стороны кровати и сказал:
– Не буду тебя смущать, пойду на кухню. Она прямо по коридору, после туалета и ванной. Приходи, как будешь готова, я приготовлю чай, хорошо, что у нас есть газовая плита, можно готовить без света. Может, что-нибудь захочешь поесть. И кстати, если ты плохо видишь, то возьми очки, они в тумбочке с твоей стороны кровати, – он указал рукой. – Иногда твой чип по утрам дает сбой, и зрение не сразу настраивается. Надо будет с этим обязательно сходить в клинику, где мы ставили эту штуку, но это уже потом, когда тебе будет получше.
С этими словами он вышел, притворив за собой дверь, оставив Катю наедине с дневником и миллиардом вопросов.
Катя вдруг поняла, как сильно была напряжена. Живот скрутило, да так сильно, что дышать было тяжело. Плечи и шея окаменели.
Катя встала, с трудом держа в руке теннисную ракетку, подошла к тумбочке, взяла свечу, вернулась к креслу и поставила свечу на окно. Она взяла дневник и открыла. Буквы были нечеткими. Все расплывалось, как в воде. Будто какая-то пленка была натянута на глаза.
Катя подошла к тумбочке, потянула ящик и обнаружила футляр с очками.
Катя вернулась к окну, надела очки и заглянула в дневник. Теперь она видела хорошо и даже могла прочитать буквы на форзаце.
Дневник Екатерины Королевой.
И внизу год – 2007.
По рукам пробежала дрожь. До этого года было еще целых 12 лет! Но похоже, для дневника этот год был уже в прошлом, судя по цвету бумаги и затертым уголкам.
У Кати закружилась голова. Она упала в кресло.
– Господи, да что это за херня такая, – сказала Катя. – Какого хрена я старая, а мужик говорит, что давно знает меня? Какого хрена он сует мне дневник из две тыщи седьмого года, который еще не наступил!
Она перелистнула страницу. Далее начинались записи синей гелевой ручкой, все буквы были аккуратно выведены, практически без наклона. Похоже на ее почерк. Катя нашла букву «т», единственную, которую она писала не по прописям, и обнаружила, что буква была точно такая же, как у нее. Ну и что, это ничего не значит, маньяку ее не обмануть!
Катя не стала читать записи. Сначала она хотела выбраться из этого дома.
Она положила дневник на кресло, подошла к двери и прислушалась. На кухне что-то шумело и шипело, иногда раздавался звон посуды.