День дурака
Шрифт:
– О чем таком странном они говорят?
– шепотом спросил Валера, - я думал, Марх будет спрашивать его о том, кто послал эту сладкую парочку, какое у них было задание, к кому в городе они шли?
– Пока рано, - так же тихо отозвался Трей, - он не ответит. Этот парень не вор, у тех нет предрассудков по поводу того, что если у человека нет имени, то никто и ничто не может над ним властвовать. На самом деле это чушь собачья. Нет имени, есть имя - хороший палач развяжет язык кому угодно. Но Юре в эту чушь верит, так что заставить его назвать имя -
– Не вор - тогда кто?
– Странствующий адепт какого-нибудь симпатичного божества, из тех, кто требует от своих последователей отказаться от имени, молчать, не бриться, не носить обуви... или штанов. Как правило, они не опасны. Разгуливают себе босые, никого не трогают. Даже не проповедуют. Пока их теплую компанию не приберет к рукам кто-нибудь умный и небрезгливый. Вот тогда и начинаются всякие не слишком добрые чудеса.
– Марх пытается заставить Юре выдать этого "кого-то"?
– догадался Валера.
– Не слишком успешно, - хмыкнул Трей.
Лапин перевел взгляд на узника. Тот явно расслабился, обмяк, дышал медленно и ровно, готовясь к долгому сопротивлению. Подручный палача кипятил воду и выкладывал на широкую низкую скамью что-то вроде длинных тонких иголок. Воздух в подвале становился тяжелее, отчетливо пахло потом. Но терпкого, раздражающего запаха крови пока не было.
– Похоже, твой приятель не особенно усердствует, - заметил Лапин, - он, вообще, не слишком мягкий для такой должности?
– Есть немного, - Трей не стал спорить с очевидным, - но это не мешает ему оставаться хорошим палачом. Умелым. У Марха даже камни разговаривают.
– И как его угораздило сделать такую карьеру?
– Можно подумать, он выбирал...
– А... как же?
– всерьез озадачился Лапин.
Трей вздохнул:
– Арс - город маленький. Здесь не так много Дающих. Собственно, нас тут всего четверо, но двое - женщины, а женщина-палач это чересчур жестко. И нерезультативно. И злыдня зря замучает, и ничего не узнает, и сама сорвется. Так что пришлось Марху - он старший был. Но он выговорил себе отсрочку - два года, и все это время на каждую стоящую стычку чуть не вприпрыжку бежал, впереди отряда и в красном платье.
– Надеялся, что убьют?
– понял Лапин.
– Ну да. А на что ему еще было надеяться?
– Трей хмыкнул, - но это еще не самое печальное. А самое - то, что палачом больше пяти лет не служат, нельзя. А его срок уже к концу подходит.
– И кто займет вакантную должность?
– Выходит, кроме меня некому, - Трей сплюнул на пол.
– Ты... тоже на каждую войну бегаешь?
– осторожно уточнил Лапин.
– Да не воевали мы... до этого. Вот, может сейчас повезет. Со дня на день штурма ждем.
– И красное оденешь?
– Одену, - упрямо кивнул Трей, - считаешь - трушу?
Валера растерялся. Ответа на этот вопрос у него не было.
Положение спас злыдень, который вдруг изогнулся под немыслимым углом и тонко вскрикнул - как оказалось, бритый прищемил ему
– Так ты говоришь, в Арсе у вас никого не было?
– вкрадчиво спросил он, - а куда скрылся мальчик?
– Пес его знает, - прорычал тот, - может где-нибудь в свинарнике или на псарне скрывается.
– Но вы же договорились как то встретиться?
– В таверне!
– крикнул Юре, - в таверне! Больше ничего не было, не успели мы. Прошу, прошу - позволь мне... Позволь мне снова забыть мое имя?
Марх, тихонько массируя свои запястья, медленно кивнул.
– Забудешь. Если хочешь. Но сначала ты скажешь мне, кто направил тебя в Арс. Как его найти. Как к нему подойти, чтобы он не заподозрил обмана.
– Он почувствует. Он узнает.
– Это будет моя забота, Юре. Просто скажи - как его найти...
– Это невозможно, - с мукой выдохнул узник, - он не даст мне снова забыть имя. Он все видит. Он знает, что я хотел его предать. Он...
Человек на дыбе вдруг страшно побледнел, словно лицо его в один миг утратило все краски, широко распахнул глаза и Валера, еще не ученый горьким опытом, попался в эту ловушку. Лапин почувствовал водоворот чужого страха, боли, неистового желания жить, и жить очень долго, по возможности - вечно. И острое сожаление о том, что жизнь, которой он так дорожил, уже, в общем-то, закончилась. Последние секунды уходят...уходят...уходят... Звуки и запахи потонули в сером водовороте, так похожем на тот, который подхватил его в "своем" времени, и Лапин понял, что его снова против воли куда-то тащат. И не "куда-то", а прямиком на тот свет. Вот уж куда историку было воистину рано. Да только никто его не спрашивал.
Он попытался брыкнуть. Но бороться с ЭТИМ было все равно, что бороться с приливом - силы не равны.
"Отче наш, иже еси и на небеси..." - привычно зашептал Лапин, но вдруг понял, что силы в молитве нет. Почему? Почему перестало работать проверенное, надежнейшее средство?
– Потому что тут другие боги, - пришел ответ, и Лапина закрутил мощный водоворот...
Камень стены, к которой он прижимался, был прохладным и шершавым. С реки тянуло холодом, а внизу, у земли что-то шевелилось... крокодилы?
– почему-то подумал Лапин. Какие крокодилы, и откуда им тут взяться?
В пыточной он и в самом деле чуть не отдал концы. А в себя пришел потому, что Марх бросил злыдня и кинулся его спасать, возвращать в тело душу, которая без спроса куда-то намылилась. Вдвоем с чародеем они кое-как с этой задачей справились, но узник тем временем благополучно отчалил, и "достать" его не удалось.
– Тьфу на тебя, - выругался палач, - ничего же не узнали! Ни "кто", ни "от кого", ни "к кому". И пацан удрал, и мужик помер... И что теперь делать - самим пойти и из арбалетов госпожи Шели застрелиться?