День и ночь
Шрифт:
И разошлась пуще прежнего, и развизжалась, и конца-края этому видно не было.
Но…
Безвыходно.
Они при исполнении, им нельзя ни бить, ни пить. А иногда так хочется!
Пойти, что ли, пока по району побродить? Недалеко?
Домик, вон, навестить, с ромбиком на дверце, пирожок какой купить…
Люся была занята. Она пыталась успокоить дочку потерпевшей, хотя Ирине показалось, что подруга больше демонстрирует майору свои красоты и виды, чем реально помогает.
Ну и ладно, должно быть
Рапорт она напишет, нужды в ней нет, ну и чего?
Ирина отправила Люсе на телефон смс-ку и выскользнула за ворота.
Вернулась она через час. Истерика еще продолжалась, алканарий как в воду глядел. Все выглядели изрядно утомленными, но дама не унималась.
Она СТРАДАЛА.
Красиво, вдохновенно, точь в точь как в сериалах. Ирина махнула Люсе и протянула ей пакет.
— Тут на всех. Спасибо дядюшке Робину.
Салатов не предвиделось, но булки с сосисками вполне достойная замена. И стаканчики с кофе и чаем, кому что понравится…
Из окружения истерички мигом исчезли четверо человек, почти материализуясь рядом, оперативник выхватил булочку и буквально вгрызся в нее.
— Шпашибо.
— Кофе. Салфетка. И вот — горчица, — протянула Ирина самое жизненно необходимое.
Мужчины жевали.
Истерика постепенно стихала, лишившись зрителей. Наконец тетка отряхнулась и встала. И была тут же препровождена в дом, разбираться, что пропало и что осталось.
Истерика пошла заново.
Как оказалось — пропало ВСЕ.
Три магнитофона, три куртки кожаных, три, портсигаров золотых… нет, тех — шесть, иконы старинные особо ценные, ваза хрустальная, картина…
Когда вы у матери были последний раз?
Ээээ… около года назад. Или полтора.
Могла она это продать, подарить…
Нет ответа.
Обычно на всю процедуру, с допросами, протоколами и прочим, уходит три часа. Иногда даже меньше.
Сегодня ушло шесть.
Потом квартиру опечатали, и все посторонние, в том числе и Ирина, наконец смогла тронуться со двора. Чтобы натолкнуться на дядю Колю.
— Уходите уже?
— Уже?
— Так Клавка могла и полдня блажить. Дурная баба, что тут скажешь? Парашка все сокрушалась, род прервался…
— Она с рождения такая?
— Ты знаешь, нет. Жена говорила, сначала Клавка нормальная была, а в какой-то момент как пошло, и пошло… Парашку жалко. Хоть и стервь она была, а все ж баба правильная.
Дядя Коля как-то даже ссутулился. А потом вдруг просветлел лицом.
— Слушай, а погоди пару минут?
Ирина пожала плечами, переглянулась с Люсей и осталась на месте.
Дядя Коля влетел во двор и через пять минут вылетел оттуда с большим керамическим горшком, в котором покачивало листьями какое-то непонятное растение.
— Что это?
— Вот, возьми. Парашку помянешь. Это вербена, она ее на подоконнике выращивала, к чаю… у меня-то такого добра вагон на даче, а тебе, глядишь, и пригодится.
Кустики покачиваются под ветром, приятно пахнут.
— А давно вам соседка ее отдала? — сделала стойку Ирина.
Дядя Коля махнул рукой.
— Да не так, чтобы уж. Слегла когда, вот и отдала. Ей ухаживать не под силу было, а я все никак его до дома не дотащу. И поливать забываю… жалко, погибнет…
Ирина переглянулась с Люсей.
С одной стороны, они не могут ничего брать на месте преступления.
С другой — это и не так. И не на месте, и не было там этого горшка, и потерпевшая сама его отдала, и им сейчас все отдают добровольно…
— Вы уверены? — на всякий случай спросила Ирина.
Дядя Коля вдруг ухмыльнулся.
— Во-во. И я Парашку спрашиваю, мол, ты уверена? Может, хоть оборвешь да засушишь? А она посмеялась так, и говорит — я до зимы все не доживу, лучше сейчас все добром отдать. Как чуяла… Вот и я добром отдаю. Берешь?
— Беру, — согласилась Ирина. И потащила тяжелый горшок.
Люся шагала рядом.
— Так… день пропал. Квартирка мне не обломится. Ну, хоть горшок с цветком, и то хлеб.
— Вот и помогай нести, если хлеб, — огрызнулась Ирина.
— Вот еще. Тебе подарили, ты и тащи.
— Ну и потащу. Смотри, какой красивый.
Горшок и правда был шикарный.
Явно старый, тяжелый, из обливной керамики. В несколько цветов, переливчатый такой, синий цвет плавно переходил в багровый, тот в зеленый, и безвкусным это не казалось. Павлиний хвост ведь не вульгарен?
Такой же была и подставка под горшок.
Вербена в нем выглядела не слишком интересно. Сюда бы розу, или орхидею… одним словом, что-то экзотическое.
— Ладно. Смотреться он будет, — признала Люся. И вытащила из сумки пакет. — Ставь сюда, вместе понесем.
На окне в общаге горшок особенно не смотрелся. Чужеродный элемент, иначе и не скажешь. А дядя Коля и правда не поливал это растение, земля аж растрескалась, как еще трава держится?
Люся махнула рукой, не мешая подруге заниматься и ушла в душ.
Ирина набрала воды в бутылку и принялась лить тонкой струйкой.
Земля впитывала воду.
Порыхлить чуток?
Черт!
Рука дрогнула, и вода пролилась чуть мимо горшка. Ирина схватила тряпку и принялась промокать ее. Потом вытерла бок горшка, сняла его с подставки… а почему он так неустойчиво стоит?
Вот на подставке — ровно, а сейчас кренится на один бок?
Скол какой-то?
Ирина подняла одной рукой горшок, а другой провела под ним, ощупывая дно чуткими пальцами.