День, когда пришли марсиане
Шрифт:
Это действительно был люкс. Не один из тех больших люксов, в которых останавливаются настоящие богачи или политически важные персоны, но все же эти гостиная и спальня стоили за ночь больше, чем Малженицер зарабатывал за месяц. Здесь были и остальные две пары. Они элегантно поднялись, приветствуя вошедших Тэтчеров и Малженицера. Мужчины пожали друг другу руки.
– Вам надо выпить, - сказал тот, которого звали
Байард. Он показал рукой на буфет. Малженицер увидел виски, бурбон, два сорта ликера, полдюжины этих сладких американских поп-содовых напитков, а рядом с ними блюда с канапе, вафлями или тостами, даже розетку
– Что вам угодно? Семь и семь будет как раз, мистер Мал… Малжен…
– Малженицер, пожалуйста. Прошу прощения, это такая труднопроизносимая фамилия… - извинился он.
– Не могли бы вы называть меня Воля? Это краткая форма моего имени Владимир.
– Конечно!
– тепло сказал Байард, но его жена возразила:
– Но не будет ли это звучать так, будто мы обращаемся к вам как к слуге?
– Гвен Байард преподавала в чикагской средней школе французский язык до того, как бизнес с недвижимостью, которым занимался ее муж, начал процветать, и она прекрасно понимала разницу между tu и vous.
–
– Но я и есть ваш покорный слуга, дорогая моя леди,-галантно сказал Малженицер.
– В конце концов, здесь, в Греции, я только жалкий туристский гид, хотя у себя на родине я много лет был в нашей космической программе кое-кем более заметным.
– Да, - сказал Тэтчер.
– Я хотел поговорить с вами об этом. Садитесь же! Вы уже выпили, чтобы Тед налил вам еще?
Малженицер моргнул. Он еще даже не пригубил. Считалось ли у американцев оскорблением, если тебе налили, а ты не выпил это сразу? Он глотнул, почти поперхнулся приторно-сладкой содовой, которой было разбавлено виски и все-таки сумел проговорить:
– Да? Вы хотите узнать о советской космической программе? Что ж, хотя я несколько лет не занимаюсь ей, но моя работа состояла в расчете баллистических орбит - о, уверяю вас, для сугубо мирных целей…
– Вы говорили о Марсе, - перебил его Байард.
– Марс? Да-да. Я много занимался расчетом орбиты…
– Я имею в виду Марсов Холм.
– Марсов Холм?
– Малженицер потерял нить разговора. Он нахмурился и отпил еще глоток.
– Вы сегодня рассказывали нам об -›том. Тот маленький холм у Акрополя. Вы как-то еще называли его.
– О да, конечно, Ареопаг, - просияв, воскликнул Малженицер.
– Марсов Холм. Холм, с которого проповедовал святой Павел. Конечно, - добавил он, пытаясь разобраться, чего добиваются эти чернокожие.
– Но в этом случае Марс обозначал не планету, а древнего бога.
– Но ведь это правильное название? В смысле, по-английски, - напирал Байард. Казалось, что это действительно беспокоит его. Когда Малженицер неохотно кивнул, Байард расслабился и окинул своих друзей торжествующим взглядом.
– Что же вы, мистер… Воля, вам же еще осталась пара глотков! Кончайте с этим, и я налью вам еще!
– У них такие прелестные названия, правда?
– сказала миссис Свенсон, предлагая Малженицеру поднос с канапе, пока Байард снова наливал ему в бокал.
– Конечно, - сказал Малженицер. Он вовсе не был уверен, что понимает, о чем речь, но его «конечно» можно было расценить как «конечно, я с удовольствием возьму канапе». Он взял ближайшее. Оно оказалось намазанным каким-то сладким мягким сыром с тонким ломтем бледного и почти безвкусного перца сверху. Он куда больше предпочел бы икру, хоть она и была красной, но он не знал, как попросить. И потому он занялся вновь наполненным бок;июм. Напиток был тягучим и сладким, как детское питье, но с привкусом алкоголя, и Малженицер начал ощущать его действие.
– Поговорим о деле, - любезно сказал Джефф Тэтчер.
Малженицер спрятался за еще одним вежливым «конечно». Он даже сумел удержаться от вопроса, хотя и не мог представить себе, о каком деле идет речь, разве что… разве… Он не смел и подумать, что это «разве что» может быть тем самым, о чем он так безнадежно мечтал.
– Мне кажется, что вы говорили, будто вы были специалистом по Марсу в советской космической программе?
– резко спросил Тэтчер, почти как судебный следователь, записывающий на пленку основные показания прежде, чем подвести обвиняемого под высшую меру.
– О да!
– Затем, взяв себя в руки: - Да, конечно. На Байконуре. Много лет. Я работал по многим направлениям в советской космической программе, в частности рассчитывал марсианскую орбиту. Вы помните наш орбитальный проект?
Было совершенно ясно, что нет. Малженицер внутренне вздохнул, но на его губах по-прежнему была легкая улыбка и говорил он беспечным тоном.
– От нашего марсианского корабля требовалось выйти на сильно наклонную орбиту вокруг планеты. Она не могла быть точно полярной - у нас нет такой маневренности, как у ваших великолепных кораблей - но она была рассчитана так, чтобы за семь недель орбитер мог снять карту примерно 93,8 процентов поверхности планеты. Картографированием, – пояснил он, - я имею в виду, естественно, не обычные съемки. Нет, конечно, нет! В дополнение к оптическим системам у нас были приборы инфракрасного и ультрафиолетового диапазона, также радар для нанесения контуров на карту, магнетометры, всякое тонкое оборудование. И, - добавил он, неодобрительно пожав плечами, - орбиту и коррекцию курса рассчитывал я.
– И, если честно, еще сорок пять человек. И все же это не было ложью. Малженицер решил не лгать, по крайней мере в том, где его ложь могли раскрыть. Хотя риск был невелик. Откуда американцам знать в точности, кто и что делал на Байконуре, когда даже Советы не знали своих работников по именам?
– Что это?
– удивленно спросил он, когда мистер Свенсон вынул что-то из кейса и протянул ему.
– Если вы знаете Марс, - сказал Свенсон, - то вы знаете, где находятся эти места?
Малженицер уставился на бумажку. Это была карта Марса. Не очень-то хорошая. Ее, наверное, вырвали из международного выпуска «Ньюсуик». Но на ней была вся планета - оба полушария в проекции Меркатора.
Он взглянул на пристально смотрящих на него людей, затем вынул из кармана пенсне. Протер линзы маленькой салфеточкой, которую дал ему мистер Байард и изучил карту.
– Да, это Марс, - нерешительно сказал он, не понимая, чего от него хотят.
– Но конкретные места, - настойчиво повторил Свенсон, - вы знаете, что это за места?
– Он имеет в виду те, у которых приятные названия, Воля, - помогла ему жена Свенсона.
– Как вот это, Лакус Солис, видите?
Малженицер уставился на нее, затем склонился над картой.
– Да, Лакус Солис, - сказал он.
– Или, по-английски, Озеро Солнца. Конечно, это на самом деле не озеро, вы сами понимаете. Всем этим основным подробностям рельефа названия были даны очень давно астрономами, у которых не было очень хороших телескопов. Они, возможно, считали, что это на самом деле озеро, но мы теперь знаем точно, что на всем Марсе свободной воды в любом состоянии не наберется на такое большое озеро!