День минотавра
Шрифт:
– Мы, конечно, не отдадим детей. И будем защищать их от захватчиков. А тебе, – тут он гневно взглянул на королеву, – тебе и твоему народу я запрещаю отныне присутствовать на наших советах и жить в нашем лесу. Уходите к людям, которые купили вас за золото. Скажите им, пусть атакуют, если не боятся.
Королева улыбнулась, и ее пухлые губы скривились и стали бесформенными, как медузы.
– Разве у вас есть щиты, чтобы прикрываться от ударов боевых топоров? – спросила она. – Или, может, у вас имеются наголенники, нагрудники и шлемы? Я думаю, мы скоро вернемся сюда вместе с завоевателями. Откормите-ка получше своих поросят, чтобы нам было чем отпраздновать победу.
Кентавры быстро попрятали поросят
ГЛАВА VIII
БЫК, КОТОРЫЙ ХОДИТ, КАК ЧЕЛОВЕК
Перед боем все мелочи обычной мирной жизни начинают казаться чрезвычайно значительными. Зажженные светильники освещали заботливо распростершиеся над нашими головами корни моего логова, которые, казалось, говорили: наслаждайся, пока возможно, пикантным мускусным ароматом яичницы из яиц дятла и веселым янтарным пивом, разливаемым по чашам из бурдюков. Вкус обостряется, цвет становится ярче, и любовь, как добрый змей, доставшийся тебе от предков, оставляет свой след и в твоем доме. Тея и я поссорились в улье Эмбер и обрушили друг на друга град тумаков и жестоких слов. Но сейчас мы не думали о том, какие мы разные. После войны мы, может, вернемся вновь к своим обидам и ущемленному самолюбию и придем к выводу, что, действительно, надо было выговориться, но все же мы сказали друг другу слишком много. А сейчас, когда лес доживал свои последние спокойные дни, я понял, что так страстно люблю Тею, как только может любить мое некогда весьма непостоянное сердце. Говорят, когда Великая Мать была девушкой, стройной и невинной, она жила в доме, сделанном из ивовых ветвей, и звери приносили ей пищу и склоняли свои рогатые и безрогие головы, чтобы она могла дотронуться до них рукой. Как бы я хотел, чтобы Тея положила свою руку на мою спутанную гриву. Она ни разу не коснулась меня, но иногда ее рука, потянувшись в мою сторону, застывала в воздухе, и казалось, еще чуть-чуть – и она опустится на меня, как усталая бабочка. Не только застенчивость не позволяла мне дотрагиваться до Теи, но и страх, что однажды позволив себе это, я полюблю ее так, что приду от этой любви в полное отчаяние, а может, и погибну.
Каждое утро мы встречались в мастерской. Икар вырезал из липовых ветвей стрелы, а Тея надевала на них острые наконечники из кремня. Работники вместе со мной ковали для Икара щит.
– Я должна сдаться, – сказала Тея однажды. – Ахейцы хотят заполучить меня, а не тебя с Икаром. Это я разгневала Аякса и ущемила его самолюбие. Если пойти к нему сейчас, он забудет о вторжении.
– Он воин, – ответил я, – и любит битву. Любую битву. Его ущемленное самолюбие лишь предлог для начала нового похода. Ахейцы всегда говорят об ущемленном самолюбии, когда хотят развязать войну. Они держат его у себя над головой, как зонт, но стоит только упасть капле дождя, тут же начинают возмущенно размахивать мечом. Даже если ты придешь к Аяксу, это ничего не изменит. Ведь, кроме нашего золота, за нас можно получить еще целое состояние на рынке рабов. Давно уже паниски не появлялись при дворе египетского фараона.
– А минотавр, – вмешался в наш разговор Икар. – Ахейцы, наверное, заставят тебя услаждать свою королеву. Ты стоишь раза в два дороже, чем сестра.
– Но даже если бы ты и могла предотвратить войну, – быстро продолжил я, обратившись к Tee, – я все равно не отпустил бы тебя. Я хочу сказать, не отпустил бы к ахейцам, а не вообще из леса.
– Я и сама не хочу уходить. – Она наконец-то дотронулась до моей руки. – На что мы можем рассчитывать, Эвностий? Я видела этих ужасных ахейцев. Больше всего в жизни они любят воевать. Они очень сильные, безудержно храбрые и с ног до головы закрыты доспехами – наголенники, кирасы, шлемы, – до их тела не добраться.
– Кентавры тоже отважные воины, – сказал я. – Работа на земле помогает им поддерживать форму. Они лучше всякой кавалерии – конь и наездник одновременно. Вихрем налетают на противника и дерутся сразу и руками, и копытами.
– Мне кажется, нас мало. Сколько всего кентавров?
– Сорок мужчин.
– Ахейцев вместе с Аяксом не меньше сотни, и все вооружены до зубов. А у кентавров только дубинки и лук со стрелами.
– Не забывай о панисках и не принимай их всех за детей. Среди них немало взрослых, и они очень коварны. Их, наверное, около пятидесяти (паниски слишком не любят показываться на глаза, так что на самом деле пересчитать их невозможно).
– А сколько трий?
– Пятьдесят, но часть из них трутни, их не стоит принимать во внимание. Я думаю, королевы покажут ахейцам все потайные тропинки. Устроить засаду нам не удастся, разве что в самых густых зарослях, куда не могут залететь трии.
– Но у нас есть ты, – проговорил Икар с гордостью. – Ты стоишь целой армии ахейцев. И я буду сражаться вместе с тобой.
– Со временем будешь, – сказал я. – Со временем мы будем сражаться рядом, как два старых товарища. Но сейчас я хочу, чтобы ты остался с Теей и тельхинами сберегать наши запасы и охранять дом. Если мы с кентаврами проиграем первый бой, мне потребуется место, где я смогу зализать свои раны, а ты ведь знаешь, что это дерево надежно, как крепость.
Икар тяжело вздохнул, но не стал спорить. «Он действительно превращается в воина», – подумал я.
– Я буду охранять твой дом, – сказал он, – и сберегу все в полной сохранности.
– Посмотри, какой щит сделали для тебя тельхины! – сказал я, глубоко тронутый его клятвой.
Щит имел форму восьмерки и был украшен изображениями приносящих удачу золотых змей, прообразам которых явно послужил Пердикс. С таким щитом цари шли в битву, чтобы превратить свое имя в легенду. Икар принял подарок из двух передних лапок Биона, а затем, вытянув руку со щитом, другой рукой стал угрожающе размахивать, вообразив, что у него есть еще и меч.
– Хо, – кричал он, – хо! – Отступал и делал выпад, увертывался от удара и наконец пронзил мою грудь несуществующим мечом. Затем он вспомнил, что так и не поблагодарил тельхина. Он потрепал его по голове и сказал: – Щит очень красивый.
На тельхина его слова не произвели никакого впечатления.
– Это самый устрашающий и смертоносный щит, который я когда-либо видел, – продолжил Икар. – С его помощью я убью дюжину воинов и окроплю золотых змей их кровью. Я назову его в честь тебя – Бион.
Тельхин закивал головой, глядя на Икара с безграничной преданностью.
И тут появилась Пандия, сообщившая, что Хирон трубит в раковину, собирая свою армию, чтобы выступить против ахейцев.
Они вышагивали по полю, держа линию, хоть и не очень ровную. Их кожаные сапоги давили цветы гусиного лука и с хрустом ломали ивовые ветви, из которых был сделан наш планер. Они приближались к деревьям, как движущиеся столбы пламени, их бронзовые доспехи желтым огнем горели в лучах солнца, из-под гребней сияющих шлемов виднелись русые бороды. Пчелиные королевы, и среди них Эмбер, деловито кружили над солдатами. Мрачные работницы пока еще не появились, а трутни расположились на противоположном конце поля, вне досягаемости наших стрел. Хотя сами они едва виднелись, их оживленная болтовня доносилась до нас и казалась непрерывным жужжаньем.