День независимости. Часть 2
Шрифт:
— Смотря для кого. Кто таков?
— Я по делу, — Журавлев вскипел, но удержался в рамках, хотя рука так и зуделась навернуть зазнавшемуся кавказцу и вернуть его, вознесенного до небес пресмыкающимися за кусок хлеба бомжами, на грешную землю.
Шамиль пренебрежительно изломил губы.
— Нам работники больше не нужны.
Разговаривать в подобном тоне лишено всякого смысла. Отодвинув торговца с пути, Журавлев двинулся к порогу.
— Стоять! — взвизгнули за спиной.
Развернувшись, он перехватил занесенный кулак и так изломил руку, что Шамиль зашипел и присел на корточки, вереща:
— О-о-ой…
— Остынь немного, — посоветовал Журавлев и, отпустив волосатую кисть, вошел в дом.
Вкусно пахло узбекским пловом. На кухне, вокруг стола с казаном, расселось пятеро таджиков и, игнорируя ложки, щепотями уминали жирный рис. На газовой плите скворчала сковорода с гигантской глазуньей, за которой присматривала худощавая женщина в наглухо повязанном платке.
Они разом подняли головы.
— Мне нужен Вахид, — вместо приветствия сказал Журавлев.
За спиной хлопнула дверь. На кухню следом ворвался униженный Шамиль.
— Ну, я Вахид, — без всякого акцента, как человек, проживший в России относительно долгое время, произнес толстяк в светлой безрукавке. Выудив из вазочки салфетку, обтер лоснящиеся губы и пальцы и, скомкав, кинул на стол. — Кто ты?
— Ты меня не знаешь. Я не местный. Но у тебя должна храниться посылка, которую передал Аслан. Я за ней.
Толстяк сощурил глаза, окатывая придирчивым взглядом Журавлева с ног до головы.
— Первый раз слышу, — растянуто произнес он. — Ты, верно, не по адресу?
Журавлев поскреб висок, глядя искоса на Вахида.
— В опасные игры играешь, уважаемый.
Таджики зашевелились и стали угрожающе подниматься из-за стола.
Шамиль предательски попытался ударить в спину. Семен скользнул в бок, и, провалившись в пустоту, неуклюжий торговец полетел на пол.
Они бросились скопом, норовя сбить его с ног и разделаться. Но они не были столь опытными рукопашниками, как Журавлев, и он успел вывернуться ужом, проверив нерасторопных кулаками на прочность.
Кто-то выл, согнувшись на полу в три погибели, обхватив руками живот. Кто-то, отлетев к плите, вывернул на себя горячую сковородку, и, выпачканный в яичном белке, ругался, размазывал кровь по физиономии.
Вахид в потасовку благоразумно не лез, оставаясь сторонним наблюдателем. Но когда большинство заступников вышли из игры, попятился в комнаты, ища спасения.
…Журавлев успел заметить движение умывшегося кровью таджика к голенищу сафьянового сапога со смешно загнутым носом и, в прыжке, выбил из его руки финский нож…
Наборная рукоять ножа удобно легла в ладонь. Бросившись за Вахидом, Журавлев настиг его в гостиной. Перетрусивший толстяк судорожно дергал шпингалет, норовя смыться через окно.
В гостиную, тяжело дыша, вломились остальные участники драки. Семен прикрылся им, как живым щитом, и приставил к потной шее отточенное лезвие.
— Приблизитесь еще на шаг, и я ему башку отрежу.
Шамиль, под чьим глазом расцветал фиолетовый синяк, недоверчиво буркнул.
— Руки коротки.
— А ты проверь…
Притянув за мясистое ухо к себе голову толстяка, Журавлев сказал негромко:
— Ты не против, Вахид?
— Сто-стоять!.. — задыхаясь, прохрипел тот. — Стойте, идиоты.
— Благоразумно с твоей стороны, — согласился Семен. — Так как, отдашь-таки посылочку или будешь упрямиться?.. Только учти, если твои бестолковые друзья будут нам мешать, я отправлю вас всех к Аллаху…
— Отдам. Отпусти…
Высвободившись из сильных рук незнакомца, Вахид с ненавистью приказал таджикам:
— Убирайтесь!
— Но…
— Я сказал, валите во двор. Чтоб духу вашего в доме не было!
Косясь на Журавлева как побитые собаки, они неохотно убрались на улицу. Поправив выбившуюся из штанов рубашку, Вахид пробурчал:
— Ты меня опозорил.
— Ну уж извини. Сам проверку затеял.
Толстяк направился на кухню. Откинув ковровую дорожку, поднял за кольцо крышку подпола.
— А ну, держи! — велел забившейся в угол женщине. — Да живо!..
Спустившись по лесенке, он докрутил в патрон лампочку и, когда в норе вспыхнул свет, полез куда-то вглубь…
Вахид выставил на обеденный стол посылочный ящик, с треском оторвал фанерную крышку. Внутри, уложенный на толстый слой ваты, лежал металлический контейнер.
Отстранив хозяина, Журавлев отвинтил у контейнера крышку и, с предосторожностями, извлек на свет стеклянную запаянную колбу, заполненную прозрачной зеленой жидкостью.
— Ты знаешь, что это?
— Понятия не имею. Когда принесли, с объяснениями не торопились. Сказали только, что однажды за ней придут, и гонец скажется от Аслана.
— Ты хоть знаешь, от какого Аслана? — усмехнулся одними губами Семен.
— Мне оно ни к чему. Мое дело маленькое, бизнес. Принял на хранение, вернул…
— Тогда почему не сразу?
Журавлев вложил колбу обратно в контейнер и плотно закрутил крышку.
— А хрен тебя знает, кто ты такой… Подожди, — Вахид раскрыл настенный шкафчик для посуды и достал аптечку. Порывшись, подал Журавлеву пластмассовый футляр.
— Что в нем?
— Шприц с какой-то дрянью. Отдали вместе с ящиком. Не знаю, для чего. Мое дело, сторона.