День помощи
Шрифт:
– Цель идет на снижение, – Земсков комментировал каждый свой маневр и все действия противника для бортовых самописцев и находившегося на борту авианосца диспетчера. – Ставит пассивные радиолокационные помехи.
Огромный по сравнению с Су-33 разведывательный самолет нырнул к самой воде, рассыпав в воздухе облако фольги, сквозь которую не могли пробиться лучи радара истребителя и вдобавок к этому "повесив" за кормой несколько тепловых ракет-ловушек для обмана ракет с инфракрасным наведением. За штурвалом "Туполева" сидел опытный пилот, не боявшийся рисковать, но Земсков, на счету которого были сотни взлетов и посадок на авианосец, считал себя настоящим асом и намеревался это доказать. Выжимая все, что было возможно, из мощных двигателей АЛ-31Ф, установленных на его машине, он бросил истребитель
– Есть захват, – звуковой сигнал подсказал майору, что головки наведения ракет Р-27Р "увидели" подсвеченную лучом бортового радара цель. – Произвожу условный пуск.
Рука Земскова только коснулась кнопки на приборной доске, не вдавливая ее. Будь это реальный бой, и из-под крыльев истребителя вырвались бы, оставляя за собой дымные хвосты, две ракеты. Цель находилась в семидесяти километрах, весьма большая дистанция, и большую часть ее они летели бы, подчиняясь командам инерциальной системы, наводясь в заранее выбранную точку, туда, где должен был оказаться спустя те секунды, что занял бы полет, самолет противника. И лишь потом включились бы полуактивные радиолокационные головки наведения, улавливавшие эхо нацеленных с Су-33 Земскова радиолучей, отражавшихся от цели. Сейчас же для признания победы хватило и того, что больше минуты Ту-22, несмотря на все усилия пилота сорвать захват, находился в луче радиолокационного прицела истребителя.
– Условный пуск произвел, – дожил майор, довольный собой сейчас, ведь победа, пусть условная, победой и оставалась. – Цель поражена. Прошу разрешения вернуться в район патрулирования.
– Вас понял, – отозвался диспетчер, который наблюдал за ходом недолгого воздушного боя на экране радара. – Возвращайтесь. Поздравляю с победой!
Вновь набрав высоту, Земсков со своим ведомым развернулись в сторону авианосца, снова набирая высоту, чтобы бортовые радары их истребителей имели как можно больший обзор. С разведывательных самолетов, один из которых и мог, пусть условно, записать на свой счет майор, должны были сообщить на берег координаты авианосца, и следовало ожидать атаки в любую минуту. И первыми, кто должен был встретить противника, как раз и являлись истребители из состава боевого воздушного патруля.
Первым ракетоносцы заметил ведомый Земскова. Какое-то движение у самой поверхности воды, стремительный блик от солнца, мелькнувший на плоскостях скользившего над волнами самолета, привлек внимание Кудрявцева, а спустя несколько мгновений в эфире раздались его предостерегающие возгласы:
– Палуба, а "восьмой", – старший лейтенант, для которого этот поход стал первым в роли пилота палубной авиации, вызывал авианосец, находившийся более чем в четырехстах километрах. – Наблюдаю группу ракетоносцев Ту-22М3, примерно десять машин. Идут курсом сто пятьдесят, высота примерно триста метров.
И как раз в тот момент, когда лейтенант произнес эти слова, бомбардировщики начали набор высоты, одновременно резко увеличивая скорость. Только так, совершив бросок на сверхзвуке, можно было надеяться пробить систему противовоздушной обороны авианосца.
Разом заработали мощные радары ракетоносцев, нащупывая своими лучами цели, и боевой информационный пост авианосца огласился писком системы предупреждения об обнаружении. Сенсоры, установленные на надстройке "Кузнецова" уловили направленные на корабль лучи, быстро определив их источник.
– Сработала система предупреждения о радиолокационном облучении, – торопливо, почти непонятной уху гражданского скороговоркой, выкрикнул сидевший за пультом лейтенант. – Источник – бортовые радиолокационные станции ракетоносцев Ту-22М. Расстояние до источника излучения около четырехсот километров.
– Обнаружены множественны воздушные цели в секторах два, три и четыре, – вторил офицер, следивший за показаниями РЛС обзора воздушного пространства. – Цели классифицирую
– Выдать целеуказание для ракетно-артиллерийских комплексов, – командовал Тарасов, слышавший каждый из звучавших почти одновременно докладов. – Передать координаты целей на корабли эскорта. Поставить комплексные радиолокационные помехи.
– Эскадре – самый полный ход, – тем временем отдавал приказы адмирал Макаров, на которого сейчас, по сути, замкнулось все управление соединением. – "Устинову" привести зенитно-ракетные комплексы в боевую готовность. Приготовиться к отражению массированной ракетной атаки. Поставить противорадиолокационные помехи.
В рубке "Кузнецова" раздавались доклады дежурных офицеров, контролировавших те или иные системы, и следовавшие в ответ торопливые команды. Противник уже находился на дистанции ракетного залпа и мог выпустить ракеты в любой момент. Поэтому сейчас все решало время, каждая секунда была на счету. Человеку постороннему могло бы показаться, что находившихся в боевом информационном посту моряков охватила паника, но все их действия, внешне весьма хаотичные и торопливые, на самом деле были подчинены железной логике. Сейчас каждый делал все, чтобы не допустить гибели эскадры, свести возможные потери к минимуму и при этом нанести противнику, пусть даже условному, как можно больший ущерб. По большему счету, сейчас никто не думал, что за штурвалами приближавшихся ракетоносцев находятся такие же русские офицеры, как и здесь, на мостике. Это был противник, и следовало сделать все возможное, чтобы победа не досталась ему. Тысячи матросов и офицеров работали, как единое целое, как сложнейший механизм, подчиненный общей цели, ради достижения которой можно было пожертвовать и собственными жизнями. Победить и, если удастся, после этой победы сохранить хоть часть своей боевой мощи – ради этого можно было рискнуть.
Подчиняясь касаниям порхавших над приборными консолями пальцев специалистов радиоэлектронной борьбы, включились корабельные станции постановки помех, забивая эфир, глуша вражеские радары и создавая сложности для работы всех систем связи. И на авианосце и на всех кораблях эскорта вступала в действие, на радость следившим за учениями экспертам НАТО, аппаратура электронного противодействия, и пилоты круживших неподалеку "Орионов" и "Сентри" торопливо включали станции радиотехнической разведки, спеша зафиксировать параметры секретных русских систем, впервые, пожалуй, демонстрировавших свои реальные возможности. А далеко за океаном, в Форт-Миде, штаб-квартире Агентства национальной безопасности США, куда стекались данные со всех разведывательных спутников, сразу несколько операторов впились взглядами в картинку, которую в режиме реального времени транслировал на землю спутник типа "Ки-Хоул-11", сжигая небольшой запас топлива державшийся над районом маневров уже почти час. Любое перемещение русских кораблей тщательно фиксировалось, чтобы потом специалисты из Военно-морской разведки могли по спутниковым снимкам делать выводы о тактике российского флота и возможностях капитанов и штурманов.
На "Кузнецове", разумеется, знали о плотной опеке со стороны натовских "друзей", поскольку это было вполне нормальной практикой. И именно осознание того, что сейчас каждое действие эскадры отслеживается со всем возможные тщанием, заставляло русских офицеров и мичманов выполнять свою работу в десятки раз четче и расторопнее, чем обычно. Они старались так сорвать атаку ракетоносцев, чтобы произвести впечатление на натовских экспертов, заставив их уважать мастерство русских моряков. Под началом адмирала Макарова служили профессионалы, прошедшие отличную подготовку, и они уверенно делали свое дело. Но и пилоты, которыми командовал полковник Семенов, не были новичками, до этого момента сотни раз отрабатывая действия при атаке авианосных соединений, всегда рассматривавшихся летчиками морской авиации, как самый опасный противник. Тактические приемы, которыми пользовались летчики, были разработаны довольно давно, и потом, в течение долгих лет, их лишь незначительно изменяли, поскольку все действия были отработаны так тщательно, что прибавить к ним было, по сути, нечего.