День синей собаки
Шрифт:
– А вы предпочитаете сойти с ума? – зарычал математик. – Как долго, по-вашему, мы сможем выдерживать эту атаку на наш мозг? Сколько дней?
Он схватил врача за воротник и встряхнул его. Шерифу пришлось разнимать их.
Пегги Сью подошла поближе, собираясь объяснить им, что поголовное истребление животных – плохое решение, но ее оттолкнули, не дослушав. Ведь она была всего лишь ребенком.
Шериф собрал мужчин у своего кабинета, чтобы приступить к раздаче оружия. Однако, стоило его заместителю первым взяться за оружие, как он рухнул,
– Что происходит? – спросила Джулия, наблюдавшая за этой сценой через облупившиеся окна нижнего этажа.
– Животные поняли, что должно случиться, – объяснила ей Пегги. – Мне кажется, они увеличили диапазон громкости… чтобы их передачи невозможно было вынести.
На улице Сет Бранч, шериф и его люди корчились в пыли, раздирая себе лоб и вырывая волосы на голове. Крики животных раздавались в их мозгу, будто в громкоговорителе во время ярмарки.
– Животные не допустят, чтобы их перебили, – прошептала Пегги. – Все оказалось сложнее, чем я думала. В определенном смысле телепатические волны позволяют им контролировать нас.
– Что ты несешь! – прошипела Джулия, побледнев.
Пришлось отказаться от охоты. Охваченные тревогой люди толпились у окрашенных синей краской окон большого зала… Всем хотелось увидеть, что происходит на улице, поэтому пришлось процарапать дырочки в нескольких местах, затем жаждущие заглянуть наружу сквозь эти импровизированные «замочные скважины» стали отталкивать друг друга.
Животных нигде не было видно.
– Складывается впечатление, что они покинули своих хозяев, – объяснила миссис Гангуэй. – Даже домашние – собаки, кошки. Они удрали и присоединились к… диким животным. Лисам, барсукам, рысям.
– И правда, – продолжила Флосси Джонсон. – Коровы ушли из хлева, бродят по лугам вместе с лошадьми. Как будто больше не хотят подчиняться людям. Невиданное дело.
– Доктор говорит, что голубое солнце, возможно, сделало их умнее нас! – горевала миссис Пикинс. – Просто волосы встают дыбом.
– Мир перевернулся, – пришло к заключению ученое собрание.
Постепенно Пегги Сью стала замечать, что кое-что меняется у нее в голове. Лай становился… каким-то другим. Похожим на бормотание. Труднообъяснимое ощущение. Как будто собака пыталась произнести слова на языке людей. В результате получалась какофония: отчетливо различимые слоги перемежались рычанием.
– Это напоминает мне научно-фантастические фильмы, где внеземные существа пытаются говорить на нашем языке, – призналась девочка своему другу Дадли.
– И что же тебе рассказывает твоя собака? – поинтересовался мальчик с еле скрываемой неприязнью.
Задавая этот вопрос, Дадли с бесцеремонным упорством разглядывал лоб собеседницы.
– Не смотри на меня так! –
Поведение мальчика причиняло ей боль. Пегги испытывала симпатию к Дадли, хотя и старалась не слишком много думать об этом.
А собака быстро делала успехи. Менее чем за два дня она научилась произносить простые фразы.
«Пес манипулирует мною, – догадалась девочка. – Он использует мои воспоминания, знания. Вытягивает из меня то, что ему нужно».
У нее возникло ужасное ощущение, что кто-то роется у нее в мозгу, один за другим открывая ящички ее ума. Пес копошился, опрокидывая все, опустошая полки и оставляя себе только то, что могло ему пригодиться.
Этот грабеж так изматывал Пегги Сью, что она стала страдать провалами в памяти.
«Эта собака, – размышляла девочка, – опять украла у меня воспоминание!»
И наконец однажды, когда только Пегги бодрствовала в дортуаре, гудящем от храпа, в ее голове раздался голос. Удивительно тихий, детский и старческий одновременно голосок.
«Так мог бы говорить гном или домовой», – тут же подумала девочка.
Это был голос существа, которое никогда не говорило человеческим языком и старалось делать это с трогательными передышками, как маленький ребенок. Пегги Сью тем не менее поморщилась.
– Это я, – сказал голубой пес. – Теперь я могу говорить твоими словами… Я научился.
– Я знаю, – мысленно ответила Пегги, – ты копался в моей голове, как будто искал старую кость, мне кажется, в моем мозгу полно дырок.
– Похоже на правду, – ответил пес. – Мне это быстро удалось. Я умнее других животных. Понял, как работает твой мозг. Знаю также, что ты не такая, как другие нормальные девочки. Знаешь богов.
– Каких богов? – удивилась девочка.
– Тех, что создали голубое солнце, – сказал пес.
– Это не боги! – возразила Пегги. – Это призраки… Они все время причиняют зло.
– Замолчи! – прорычал пес (и его голос прозвучал, как укус, заставивший девочку сжаться в комок). – Нельзя говорить плохо о богах. Ведь именно они подарили нам разум.
Пегги прижала руки к вискам. Ей показалось, что зубы собаки вонзились ей в мозг.
– Я знаю, что ты видишь их, – вновь заговорил пес. – Просмотрел мозги других людей, из тех, кто тебя окружает, так они не догадываются о присутствии призраков.
– Ты должен опасаться воздействия солнца, – подумала Пегги Сью. – Смотри, что оно сделало с людьми. Они сошли с ума.
– У людей хрупкие головы, – хихикнул пес. – Это несовершенная, тупая раса. Люди воюют между собой, любят деньги, роскошь. Придумали работу… ничего подобного не существует у нас, животных. Мы живем в согласии с природой, довольствуемся малым, мечтаем, полеживая на солнце. Наша жизнь коротка, но мы хорошо ею распоряжаемся, жизнь людей ужасно длинна, но они не знают, чем ее наполнить, и скука вынуждает их совершать чудовищно глупые поступки.