День святого Жди-не-Жди
Шрифт:
— Потому что, понимаете ли, — сказал Спиракуль Дюсушелю (поскольку этим туристам, сколько не объясняй, все мало), — было странно, что оба сына, Пьер и Жан, сразу же отправились на поиски. Не подождали и суток, чтобы обеспокоиться; пустились вдогонку папаше в тот же вечер. Он ведь мог пойти провожать мать до ее фермы и остаться там ночевать, если ему так хотелось, это лишь доказало бы, что он хороший сын, каким он наверняка и был. И только на следующий день или через день они могли бы побеспокоиться, что с ним. Так ведь нет; побежали в тот же вечер.
— Так вот, — продолжил Штобсдел, — мы тихонько заколобродили в поисках [117] … чтоб чего-то высмотреть… но ничего и не усматривали, ничего не находили…
— Мы возвращались под вечер, — сказал Спиракуль, — измотанные, но так ничего и не видели, ничего
— Я помню, — сказал Квостоган, — что Полю было все равно, совершенно все равно.
— А потом, в один прекрасный день, — продолжил Штобсдел, — точнее, в один прекрасный вечер, в лучах заката, люди собрались на Центральной Площади подышать приятственным вечерним воздухом, и вдруг откуда ни возьмись появился Пьер, худющий и ободранный. Все смолкали, когда он проходил мимо. Расступались, чтобы дать дорогу. Как будто перед ним и за ним текла какая-то пустота. Из-за всех этих поисков у меня разболелись ноги, но я все же проследовал за ним. Войдя в дом, я прошел внутрь, потому что, скажем так, имел на это право, и спросил: «Так что, гспадин Пьер, новости есть?» Он мне и говорит: «Да, сходи за всеми знатными лицами. — Хорошо, гспадин Пьер», — сказал я и пошел за знатными лицами, хотя у меня и болели ноги. Тем временем толпа облепила дом мэра. Смеркалось. Люди безмолвно смотрели на знатных лиц, прибывающих по одному. Знатные лица безмолвно не смотрели на людей. Оказавшись в полном сборе, знатные лица закрылись с Пьером и Полем. Я остался у дверей, чтобы охранять. Уже наступила ночь. Люди все стояли и переговаривались, вполголоса, да и то время от времени. Поднялась луна. Она зависла над крышами, белая и большая, даже чуть белее и чуть больше, чем обычно. Люди стали обзаводиться тенями. Затем луна поплыла дальше и полностью осветила балкон мэра. Через какое-то время на балкон вышел гспадин Лё Бестолкуй, и тогда мы узнали, что новым мэром стал гспадин Пьер, а старый мэр упал в Окаменяющий Фонтан — поскольку у нас на Знойных Холмах и вправду есть окаменяющий исток и мало кто из людей там бывал, — и ничего не оставалось, как пойти и притащить его, такого, как он есть, то есть превратившегося в каменную глыбу. Что и было сделано с помощью кабестанов и кабелей, разных уклонов и штуковин. Спустя несколько дней старый мэр прибыл в Город, лежа на дровнях, которые тянула упряжка быков. И в конце концов глыбу воздвигли, как статую, прямо посреди Центральной Площади, где ее можно увидеть и сейчас.
117
Устойчивое выражение battre la campagne означает «обойти, объехать в поисках», «прочесывать», но еще и «нести вздор, околесицу». «Battre la campagne» — название стихотворного сборника Кено (1968).
После долгого рассказа каждый ощутил необходимость несколько секунд помолчать, а Дюсушель (первым) — разговорить остальных.
— Очень интересно, — задумчиво прошептал он.
Ипполит по собственной инициативе пошел за тремя дополнительными бутылками фифрыловки.
— Ну и приключение, — вздохнул Штобсдел.
— Все это не объясняет, почему вас уволили.
— Вот-вот!
Он хлопал себя по ляжкам с иронией, горечью и отчаянием.
— Вот-вот!
— Новый мэр его уволил, — объяснил Квостоган, — потому что когда-то Штобсдел привел старого мэра на его доклад.
— На доклад о рыбах, — добавил Спиракуль.
— Да, вернемся к нашим рыбам, — сказал Квостоган. — В них-то все и кроется.
Вернувшийся Ипполит откупорил три принесенные бутылки.
— Такая история, что ни фига не просечешь.
Квостоган, направление мыслей которого становилось все более окольным, заявил, что у него из головы никак не идет то, что новый мэр добился своего блестящего положения, подтолкнув кое-что или кое-кого в Окаменяющий Исток, на что трактирщик посоветовал ему, хотя бы на время, заткнуться. Сказано это было довольно убедительно, поскольку в этот момент открылась дверь и вошли два персонажа. Один нес на спине другого. Все вместе захотело спуститься по ступенькам и рухнуло.
— Во остолопы! — изрек Ипполит, глядя на поднимающихся с пола.
Спиракуль и Квостоган потешались.
— Никодем и Никомед, — сказал Дюсушель Алисе Фэй.
Он уже догадался. Квостоган взглянул на него с подозрением.
— Они прибыли на Праздник, — более цицеронисто пояснил Спиракуль.
Калеки кое-как поднялись. Паралитик забрался на табурет, подтолкнул другой в ноги слепцу, который автоматически сел. Они тяжело и в такт отдышались, после чего в один голос произнесли:
— Всем добрый вечер!
Им ответили.
— Их здесь много? — спросил слепец у паралитика.
— Шесть, — ответил Никомед, — в том числе два туриста.
— Два туриста? — спросил Никодем.
— Мужчина и женщина, — ответил паралитик.
— Блондинка или брюнетка?
— Блондинка.
— Ах, ах, — заахал слепец. — Давай с ней поболтаем.
— Они сумасшедшие, — прошептала Алиса Фэй.
— Не бойтесь, — сказал Ипполит, — они не сделают ничего дурного.
— Они могут рассказать вам интересные истории об истории нашей страны, — сказал Квостоган.
— Может, мы пойдем? — предложила Алиса Фэй.
Дремучие калеки приближались, подпрыгивая на своих табуретах.
— Они меня заинтересовали, — сказал Дюсушель. — Но я смогу увидеться с ними в другой раз.
Алиса Фэй встала.
— Сколько? — спросил Дюсушель.
— Послушайте их хотя бы минут пять, — сказал Ипполит.
— Я ухожу, — заявила Алиса Фэй.
— Сколько? — спросил Дюсушель.
— Три ганелона, — ответил Ипполит. — Ведь это, понимаете ли, фифрыловка того года, когда Ив-Альбер Транат выиграл Триумфальный Приз Весенника.
— Я думал, будет не дороже пяти-шести тюрпинов, — сказал Дюсушель. — Так мне рассказывали другие туристы.
— Все разузнал, — сказал Квостоган, посчитавший эту осведомленность подозрительной.
— Такие цены, — изрек Ипполит.
— Где та блондинка, с которой мы будем болтать? — спросил слепец, продвигающийся верхом на табурете.
— Не спорьте, — сказала Алиса Фэй.
Дюсушель бросил три ганелона на стол. Туристы вышли, подталкиваемые осуждающим молчанием. Калеки разволновались.
— Я так испугалась, — сказала Алиса Фэй.
— Считается, что они безвредны.
— Благодарю вас за местный колорит.
— Вы еще ничего не видели. Подождите завтрашнего Праздника.
— Для этого я и приехала.
— Так вы по-прежнему хотите пойти со мной после обеда к мэру?
— Да, по-прежнему. Надеюсь, он производит не такое тревожное впечатление, как его подчиненные.
— В этом у меня нет абсолютной уверенности. Вполне допустимо, что в пресловутый Фонтан столкнул отца именно он.
— Для ученого вы обладаете довольно богатым воображением, господин Дюсушель. Так вы думаете, что люди из таверны именно на это и намекали?
— Наверняка.
Они пообедали в «Косодворье», единственной гостинице, посещаемой туристами, поскольку других гостиниц не было. Режиссер-постановщик Симон Хуйцер [118] , сопровождавший Алису Фэй в этом путешествии, торчал в своем номере и переживал первые симптомы кризиса сухого тринуклеита [119] , не опасного, но эффективного заболевания, часто поражающего впервые приезжающих в Родимый Город. Дюсушель и Алиса Фэй обедали тетатетно-и-обособленно. Все столы были заняты: путешественники, прошедшие шеренгу параллелей и вереницу меридианов и теперь обжиравшиеся с той лихорадочной нетерпеливостью, которую всегда вызывает канун праздника, привычные туристы, приезжающие сюда каждый год, аффисьонадо [120] Жди-не-Жди, почитатели Весенника, истребители фифрыловки. Здесь было даже несколько сельчан, узнаваемых по нашлепкам грязи с ног до головы; в этом они находили даже некий повод для гордости, так как в Родимом Городе — поскольку никогда не шел дождь — грязищи никодась не бувало.
118
Имя кинорежиссера (Simon) отсылает к прокаженному Симону из Вифании (Мф. 26, 6; Мк. 14, 3), а также к волхву Симеону из Самарии, который хотел за деньги получить от апостолов дар низводить Духа Святого посредством возложения рук, но был строго обличен Петром (Деян. 8, 9). Фамилия Zober, кроме явной вульгарной окраски (жарг. zob), может прочитываться еще и как офранцуженное немецкое сущ. Zauber, означающее «чары, ворожба, магия».
119
Неологизм trenuclie образован от. лат. tri (три) и nucleus (ядро клетки или ядро центральной нервной системы; масса серого вещества в головном и спинном мозгу).
120
От исп. afficionado — фанатичный поклонник боя быков; болельщик, любитель.