Deng Ming-Dao
Шрифт:
Позади Тигрицы стоял ее брат – тощий подросток с бритой головой и пытливым взглядом. Судя по всему, недавно полученная рана его не беспокоила. Брат был одет в красный шелк. Глядя на незваных гостей, он быстро запихивал подол своей рубашки под черный пояс на случай, если понадобится драться. В руке он держал копье в собственный рост, направляя его на монахов. Привязанный к древку красный бунчук вяло покачивался из стороны в сторону. Брат Тигрицы презрительно фыркнул, показав ровные, белые зубы.
Брат и сестра вышли на середину комнаты, но тут в дверях появилась еще одна фигура. Бабочка. Но вместо знакомого Сайхуну, уверенного в себе и жизнерадостного старшего брата, он наткнулся на затуманенный, почти обреченный
– Мы пришли за тобой, Бабочка! – закричал Сайхун через всю комнату.
Бабочка на мгновение поднял глаза, потом отвел их в сторону.
– Тебя хочет видеть учитель. Ты перешел все пределы его терпения. Пойдем с нами, немедленно!
– Это мой дом, – вмешалась Тигрица. – И не вам здесь отдавать приказания.
– Лучше не мешай, чтобы мне не пришлось показаться невежливым, – с жаром воскликнул Сайхун. Он посмотрел на Бабочку: тот сделал шаг назад.
– Вперед! – крикнул Сайхун, и первым бросился к Тигрице.
Женщина с легкостью отбила первую атаку, и Сайхун оказался в невыгодной для себя позиции. Было очевидно, что у нее гораздо больше опыта; просто силой ничего не решалось. Сайхун инстинктивно ощутил ошеломляющее преимущество собственного веса и мышц, но Тигрица оказалась потрясающе быстрым, неуловимым бойцом. Она просто ускользала от его ударов, даже не пытаясь блокировать их. Когда же Тигрица бросалась в контратаку, Сайхуну приходилось лихорадочно отступать. Умение наносить удары кончиками пальцев помогало Тигрице быстрее доставать противника. Она, безусловно, была смертельной соперницей.
Улучив момент, Сайхун скользнул в сторону и попытался пробраться к Бабочке, который спокойно отступил вглубь комнаты. В это время женщина набросилась на Сайхуна. Он попытался увернуться, но Тигрица в конце концов притянула его к себе, нанеся сокрушительный удар в грудь. Послышался металлический скрежет, посыпались искры, и оба противника на мгновение замерли в изумлении: в носке сандалии у Тигрицы оказалось лезвие. Оно-то и чиркнуло по стальной нагрудной пластине, спрятанной под одеждой у Сайхуна.
– Ах ты, трусливый монах! – с отвращением крикнула ему Тигрица.
Но Сайхун лишь самодовольно ухмыльнулся: нет, он не из тех, кто полагается только на судьбу. Пользуясь временным замешательством, Сайхун дернул узел на поясе и крутнулся на месте. Веревка с дротиком на конце размоталась, и молодой монах тут же метнул оружие в Тигрицу. Безусловно, она была слишком опытной, чтобы пропустить такой удар, но Сайхун по крайней мере надеялся хоть немного вывести ее из равновесия.
На конце дротика был укреплен свисток, так что в полете дротик издавал пронзительный отвлекающий звук. Веревку следовало держать всегда натянутой, возвращая дротик обратно после каждого броска. Вернув себе оружие,
Сайхун мог обмотать веревку вокруг запястья, локтя или ног, а потом снова послать ее вперед под самым неожиданным углом. Еще можно было раскручивать веревку кругами, пытаясь нанести противнику порез. Но Тигрица совершенно не испугалась этого неожиданного поворота. Напротив, она еще больше рвалась в бой. Пятнадцатифутовой веревки и острого, как лезвие, дротика едва хватало, чтобы удержать ее на расстоянии. Сайхун надеялся, что Уюну и Уцюаню больше повезло с противником.
Оба монаха-охранника были как минимум на два фута выше своего соперника, а по весу превосходили брата Тигрицы фунтов на пятьдесят каждый. И все же мальчишка компенсировал невыгодные условия поединка за счет поразительной скорости движений и длинного радиуса действия своего копья. Судя по всему, его нисколько не смущали два монаха с мечами. Умопомрачительно быстрые махи и удары мечей не достигали цели, поскольку копье у мальчика было особым. Его древко было вырезано из определенного вида лианы. Б результате долгого вымачивания в особых маслах дерево сохраняло хорошую гибкость. Стоило брату Тигрицы ударить одного из монахов просто древком, как остальная часть копья выгибалась, словно хлыст, и заточенное острие все равно попадало в тело. При этом копьем можно было пользоваться для уколов, парирования чужих ударов, хлыстообразных движений. Сайхун убедился, что подросток был неплохим бойцом.
И снова Тигрица бросилась вперед. Сайхун с яростью оборонялся. Раскрутив веревку, он метко швырнул дротик, так что острие, несмотря на попытку противницы уклониться, все же слегка задело ее плечо. Когда дротик со свистом помчался обратно к хозяину, Сайхун шагнул ему навстречу. Веревка с силой врезалась в ладони,- Сайхун чувствовал, как ее волокна почти что режут пальцы. Но останавливать движение было нельзя – нужно было успеть поймать обратное движение дротика и направить его к цели уже под другим углом. Один круг, еще один, быстрый поворот, чтобы увеличить инерцию… Как только Тигрица оказалась в пределах досягаемости, он из-за спины нанес ей сильный удар «хвост тигра», а потом послал в полет безумно свистящий дротик. Острие дротика попало в брата Тигрицы с такой силой, что все лезвие длинной пять дюймов погрузилось внутрь тела. Сайхун молнией бросился вперед и безжалостно накинул кольцо веревки на шею жертвы. Уюн и Уцюань без колебаний выбросили вперед свои страшные мечи, чтобы навсегда покончить с юнцом.
Вне себя от горя и ярости, Тигрица слепо бросилась на трех монахов. Теперь в ее действиях уже не было ни былой сдержанности, ни изящной стратегии, ни тонкой грации движений. Смертельная и величественная сила зародилась в теле разгневанной женщины, и она ударила Сайхуна с такой силой, словно была мужчиной-гигантом. Сайхун быстро изогнулся, чтобы уменьшить силу удара, но все же не смог удержать равновесие. Покачнувшись, он начал падать назад, а Тигрица в этот миг занесла над ним свои растопыренные пальцы, целясь прямо в гортань. Падая, Сайхун успел заметить глаза противницы, покрасневшие от ненависти и слез. Он слышал тихий присвист ее дыхания и ощущал, как вся внутренняя энергия Тигрицы собирается в кончиках пальцев для четко выверенного неотразимого удара.
Но прежде чем Сайхун успел почувствовать на себе всю силу ее смертельного укуса змеи, перед глазами мелькнула размытая молния, и меч Уцюаня пронесся в дюйме от лица Сайхуна, разом отрубив Тигрице руку. Смертоносное шипение сменилось агонизирующим воплем. Драгоценное оружие Тигрицы безвольно упало на пол, из обрубка ручьями полилась кровь. Тигрица тут же отскочила назад с выражением неописуемой ярости на лице. В ее глазах было что-то такое, от чао все три монаха замерли.
Тигрица с усилием восстановила дыхание и выпрямилась. Она обвела взглядом комнату. Неподалеку лежал мертвый брат, а любовник, судя по всему, успел покинуть ее. Хуже всего, что она потеряла свою руку. Ее оскорбили, обесчесгали в самом худшем понимании этого слова. Ее слава была в ее пальцах; ее умение драться было ее гордостью. Теперь же она потеряла все. Но каждый великий воин, кем бы он ни был – мужчиной или женщиной, – никогда не позволит себе потерять собственную гордость. И Тигрица сделала единственное, что могла и должна была сделать.
Она всегда отлично владела внутренней энергией своего тела, так что ей ничего не стоило по желанию направить цин кровь в любую точку организма. Теперь она подняла их в язык – туда, где соединяются меридианы Ду и Жэнъ. Когда вся ее жизненная сила собралась в этой единственной точке, Тигрица с яростью отчаяния прикусила язык. Рот женщины немедленно наполнился кровью, и душа покинула тело через смертельную рану, которую Тигрица нанесла себе сама. Сайхун ошеломленно наблюдал, как ее тело в последний раз встрепенулось и упало, словно животное, подстреленное охотником.