Deng Ming-Dao
Шрифт:
Приближалась зима. В Шанхае становилось все холоднее. Понемногу Сайхун начал уставать от жизни в дешевой гостинице, да и от всей беспросветности своего существования. Однажды он решил навестить старого мастера боевых искусств, который в свое время переехал из Пекина в Шанхай.
День, когда Сайхун отправился к Ван Цзыпину, оказался первым снежным днем в том году. Когда слуга провел его во дворик, юноша увидел полуобнаженного мужчину средних лет, который упражнял бицепсы с помощью стальных и каменных гирь. Сайхун восхитился упругими буграми мышц и сосредоточенным взглядом мастера, его мощно вздымавшейся грудью, ритмично выталкивавшей в прохладный воздух легкие облачка пара. Судя по внешнему виду, двухметровая фигура Вана с годами не утратила ни грамма своей стальной силы, но и юмора суровому бородатому лицу за это время не прибавилось.
– А-а, Маленький Второй! Какими судьбами? – спросил Ван, обратившись к Сайхуну
– Я пришел присоединиться к вам. Вы согласны снова принять меня?
– А почему ты не в Хуашань?
– Я спустился с гор, чтобы набраться опыта. На это Ван разразился гулкими взрывами хохота:
– Отлично, отлично. Ради памяти твоего деда я приму тебя. Он бы никогда не простил мне, если бы я отказался присматривать за тобой. Иди за вещами.
– Спасибо, Учитель, – ответил Сайхун. Он сразу почувствовал облегчение. Все-таки что-то в нем было такое, требовавшее учителя – боевых искусств либо духовного. Как он ни старался искать для себя новое, как ни восставал, стремясь к независимости, его поражало внутреннее ощущение спокойствия и уверенности, которое появилось от осознания, что его снова будет направлять учитель.
Ван родился в 1881 году в провинции Хэбэй. Поначалу ни его отец, ни дед не приветствовали увлеченности Вана стилями кулачного боя, даже несмотря на то, что оба они в свое время зарабатывали себе на жизнь, работая профессиональными бойцами, учителями боевых искусств и телохранителями. Ван тренировался по собственной системе, поднимая большие валуны. Постепенно он стал известным драчуном, так что однажды его даже выгнали из родного города, как «боксера-бандита». Это грозило ему перспективой потерять свой талант, ибо стать знатоком боевых искусств без учителя-мастера было невозможно; более того, школа могла дать необходимую технику и даже финансовую поддержку на время обучения, так что одной лишь омы и смелости было явно недостаточно.
Тем не менее благодаря свойственному ему стремлению выделиться, произвести впечатление, Ван в 1901 году смог найти себе мастера. Тогда он гордо демонстрировал толпе зевак свою мощь, голыми руками остановив жернов водяной мельницы. После столь необычного выступления из толпы вышел мужчина и предложил Вану стать его учеником. Ван немедленно преклонил перед незнакомцем колени в традиционном жесте уважения. Так он стал учеником знаменитого стиль Янь Хунсю.
Помимо непременных поединков по канонам тайного мира боевых ис-icyccTB, Ван Цзыпнн был широко известен своими показательными боями с ¦известными зарубежными силачами. За годы оккупации Китая британскими Поисками во время Опиумной войны, унижений со стороны сил Антанты в 1900 и в 1927 году, в период япоиско-китайской войны, в характере китайского народа возник сильный комплекс национальной неполноценности. Бросая вызов иностранцам, Ван превратился в героя. Он принимал любые вызовы на поединок со стороны западных или японских воинов, и подробности этих сражений нашли достаточно подробное освещение в прессе той поры.
Итак, Сайхун поселился в доме Вана. Он занимался вместе с другими учениками мастера, также жившими у своего учителя, помогал в остеопати-ческой клинике, которой руководил Ван; кроме того, Сайхун посещал занятия в академии, членом которой состоял Ван Цзыгаш, – известном Атлетическом союзе «Цзин-у». Основным достоинством и радикальным нововведением Атлетического союза «Цзин-у» стал отказ от строгих стилевых отличий, которые до этого значительно тормозили развитие боевых искусств. В отличие от мастеров традиционных старых школ, которые хранили в секрете тайны своих стилей и запрещали своим ученикам изучать технику других систем, «Цзин-у» выступал за объединение лучших черт всех сталей боевых искусств Китая. В Шанхае возник целый комплекс строений из красного кирпича; там преподавали десятки мастеров самых различных направлений. Теперь ученики должны были овладевать множеством стилей – шаолиньски-ми, даосскими, системой Когтя Орла – а заодно учиться применению самых различных видов оружия.
При этом «Цзин-у», хотя и был прежде всего академией боевых искусств, не замыкался исключительно на них. Мастера-преподаватели пропагандировали открытость обучения и вскоре включили в занятия элементы западной техники бокса и борьбы, футбола и тяжелой атлетики, плавания и игры в шахматы. Такое стремление перенять все ценное независимо от его происхождения было особенно свойственно для мичжущюаня – стиля Потерянных Следов. Этот стиль был основным в системе боевых искусств «Цзин-у»; именно на нем специализировался основатель Атлетического союза. Мич-жунцюанъ представлял собой синтез многих форм традиционного китайского бокса – целую вселенную различных техник. Чтобы достичь определенного уровня владения стилем, ученик должен был изучить пятьдесят разнообразных комплексов. Главной отличительной особенностью стиля мичжунцю-ош являлась завуалированность, скрытность движений, из-за чего противник быстро утрачивал способность следить за перемещениями и направлениями ударов.
Будучи одним из пяти самых доверенных учеников Вана, Сайхун одновременно изучил и особую, тайную технику мичжунцюаня, которую долгое время держали в секрете. Это сокровище Ван Цзыпина требовало мастерского владения 108 видами оружия и знания двух специальных комплексов. Первый из них назывался «Преследование Облаков Тысячей Шагов» и представлял собой весьма сложную комбинацию движений, которая, по преданию, была создана на основе лучших фрагментов из тысячи различных школ боевых искусств. Второй комплекс, «Восхождение на Гору Десятью Тысячами Шагов», требовал определенного логического подхода. Этот комплекс был развит в настолько сложную и развитую систему, что ни один отдельно взятый воин не мог целиком изучить его – можно даже сказать, что человеческие способности не позволяют выполнить его от начала и до конца. Поэтому каждый ученик выбирал определенный раздел манускрипта и всю свою жизнь специализировался на избранном фрагменте. Эта система была создана тремя мастерами династии Цин и в зашифрованном виде дошла до нас через десять поколений воинов. Сайхун часто выходил на шанхайские улицы, чтобы в деле проверить технические приемы, которым его обучал Ван Цзы-гаш. Тогда он предпочитал носить кепку, надвигая ее на глаз, что в то время было международным знаком задиристого нрава владельца. Правда, иногда ему случалось терпеть поражения, и тогда Сайхун, возвратившись домой, жаловался Вану на непрактичность технических приемов. Сама мысль о том, что один из его учеников проиграл бой, заставляла Вана произносить громкие и напыщенные клятвы, после чего учитель настойчиво готовил Сайхуна к реваншу.
Куда бы Сайхуну ни приходилось эскортировать Вана, везде и всегда они попадали в уличные стычки – мастер постоянно поддерживал боевую форму, задирая уличное хулиганье. Стоило кому-то неосторожно пересечь дорогу Вану или слегка задеть его, как несчастный тут же оказывался под натиском неоправданно бурной ярости. В Китае такие стычки были просто неизбежны, поскольку улочки в городах были узенькими, а большинство прохожих оказывались достаточно грубыми людьми.
Необузданный нрав Вана давал о себе знать и в ресторанах. Учитель Сайхуна любил устраивать пышные банкеты – а почему бы и нет? Ведь платить должны были все равно самые преданные ученики. Ван не раз оскорблялся низким уровнем обслуживания; в этом случае он не колеблясь высказывал свое раздражение, сколь незначительным ни был просчет. Часто прежде, чем с боем пробиваться к выходу, Ван одним толчком переворачивал весь обеденный стол. Напуганные ученики были вынуждены отступать вслед за разгневанным учителем, без всяких жалоб возмещая убытки такого неистовства. А возвращение обратно в школу оказывалось трагедией вдвойне – ученикам не только приходилось сносить ярость Вана по поводу нанесенных ему в ресторане оскорблений, но и мириться с неудовольствием мастера, жаловавшегося, что он голоден. Безусловно, Сайхун и другие ученики сопровождали Вана прежде всего в виде обязанности – в то время еще безраздельно правил конфуцианский закон верности учителю. Но кроме этого их преданность усиливалась желанием учиться у одного из лучших знатоков боевых искусств той эпохи. Ирония заключалась в том, что по-китайски имя мастера значило «Дитя Мира». Ван жил в соответствии со своей репутацией, но не в соответствии со своим именем.
Известность учителя и основанной им школы привлекала многих соперников, которые едва ли не ежедневно приходили помериться силами с мастером. Одним из самых серьезных противников оказался боксер из Шаолиня.
Внешне он выглядел совершенно уверенным в своем умении. Когда боксер вошел в тренировочный зал, даже самые опытные ученики посторонились. Тело вошедшего напоминало оживший и увеличенный анатомический атлас: он с презрением сорвал с себя рубашку и от этого движения каждый мускул заиграл на его теле.
– Даже не думай об этом, – насмешливо бросил Ван в ответ на требование боксера о поединке. – Ты все равно проиграешь.
– Я настаиваю! – С этими словами шаолиньский боксер схватил свежий кокосовый орех и пальцами одной руки раздавил его на куски.
Эта демонстрация вызвала у Вана лишь презрительную ухмылку. Он повернулся к своим ученикам:
– Смотрите внимательно. Сейчас я вам покажу то, что вы еще никогда не видели.
– Атакуй, если хочешь, – сказал Ван, разворачиваясь к противнику. Тот попытался было наброситься, но Ван нанес ему настолько молниеносный удар, что Сайхун почти ничего не заметил. Гость на мгновение замер.