Деньги для Мишель
Шрифт:
Кэрри бросила на него возмущенный взгляд. Его глаза все еще смеялись, и румянец на ее щеках разгорелся ярче. Но Кэрри упорно молчала, и он повторил с уже знакомой ей язвительной насмешкой:
— Нет, Кэрри, ты никогда не ведешь себя так, как этого ожидают другие.
С внезапной вспышкой гнева она возразила, с вызовом глядя на него:
— Возможно, когда-нибудь это случится, и, надеюсь, вы не будете разочарованы!
Уэйн лениво прикрыл глаза: ее полуугроза его совершенно не беспокоила!
— Мы, кажется, отвлеклись, — наконец заметил он. — Вернемся к тебе и Авриль. Как ты конкретно представляла себе ваше будущее?
— У меня не было четкого плана, нет его и сейчас. Наверное, все останется на своих местах. — Она горестно смолкла, вспомнив свои мечты о «счастливом воссоединении всех трех сестер». Затем ее мысли вновь вернулись к письму Ирен, где говорилось, что та хочет кое-что сообщить о Мишель. Но не было смысла беспокоиться об этом, пока сюда не приедет Ирен. — Вы позволите нам с Авриль видеться время от времени? — спросила Кэрри, не сознавая, с какой мольбой ее очаровательные глаза смотрят на собеседника. Не заметила она и того, что у него внезапно перехватило дыхание.
— Я не возражаю. — И он добавил после небольшой задумчивой паузы: — Скажи, сколько ты собиралась получить от Авриль?
Кэрри ответила не сразу. Но к чему колебания? Было ясно, что Уэйн ждет ответа, и она решительно произнесла:
— Три тысячи фунтов.
— Три тысячи!
Кэрри отвернулась.
— Мне казалось, что это немного — учитывая, что Авриль так богата. Я не прошу вас понять меня, ведь вы не видели Мишель.
Совершенно уверенная, что получит на это какое-нибудь едкое замечание — мол, он вряд ли изменит свое мнение, даже если и увидит Мишель, — Кэрри с удивлением услышала, как Уэйн задумчиво повторяет: «Три тысячи…» Затем он посмотрел на нее так странно, что дурное предчувствие будто штормовой волной захлестнуло ее. Не будь эта мысль такой смехотворной, Кэрри бы заподозрила, что Уэйн замышляет какое-то коварство!
— Три тысячи… — снова повторил он, и тревога Кэрри выросла пуще прежнего.
— Это уже не важно, — поспешно вставила она, хотя сама не поняла, зачем это сказала, — ведь, напротив, это было очень важно, особенно если Уэйн действительно взвешивал сейчас в уме все «за» и «против» того, чтобы Авриль дала ей нужную сумму.
Не обращая внимания на ее слова, Уэйн спросил:
— Тот магазин — он все еще продается?
— Да. — Почему в ее голосе не было оживления? Почему ее сердце не задрожало от радости? И тут Кэрри поняла, что ее сердце трепещет… но вовсе не от радостного ожидания. Что же так мучает ее? — Это не важно, — снова настойчиво повторила она. — Пусть… пусть все остается так, как есть.
Его глаза сузились. Кэрри догадалась, что ее заявление почему-то не устраивает его.
— Ты больше не хочешь выручить свою сестру из трудного положения?
Да Уэйн просто вязал из нее узлы: Кэрри не могла сказать «нет» от чистого сердца, но по каким-то непостижимым причинам не могла сказать и «да».
— Все происходит не так, как я ожидала, — уклончиво ответила она, и, к ее облегчению, Узйн перестал пытать ее.
Вместо этого он с любопытством поинтересовался:
— Ты уже упоминала при Авриль о трех тысячах?
— Нет, конечно, нет!
— Я так и думал. — Последовала небольшая многозначительная пауза, и Уэйн с нажимом произнес: — Не вздумай, Кэрри. Поняла?
Она кивнула:
— Да, я поняла.
— Ты выглядишь усталой, — заметил он, поднимаясь и отодвигая стул на прежнее место, возле стены. — Поспи еще, и, может быть, к обеду ты сможешь подняться.
— Авриль может зайти ко мне? — спросила Кэрри, когда Уэйн уже выходил из комнаты, и после недолгого колебания он кивнул.
— На несколько минут, — сказал он, — не больше. Тебе нужно поспать.
— Я могу остаться только на десять минут, — несколько минут спустя проговорила Авриль с легкой гримаской, присаживаясь на стул рядом с кроватью сестры. — Дядя Уэйн уже сказал мне, что с тобой все в порядке и что я могу расспрашивать тебя обо всем, о чем пожелаю.
Горестно улыбаясь, Кэрри поведала Авриль то, что сочла нужным, ведь многое она вынуждена была опустить!
— Я знала, что он созрел для капитуляции, — прокомментировала Авриль с удовлетворенным видом, когда Кэрри закончила свое повествование. И, украдкой бросив быстрый взгляд на Кэрри, она добавила: — Ты уже изменила свое мнение о нем, как я предсказывала?
— Частично. — Все, что удалось пробормотать Кэрри, которую опять тревожило странное ощущение опасности, — это было необъяснимое и потому нелепое предчувствие чего-то безымянного и неосязаемого.
— Тебе не кажется, что он потрясающе красив?
Кэрри улыбнулась. Не было сомнений в том, что Авриль обожает своего опекуна.
— Да, должна признаться, он красив.
— И очень милый к тому же, ты поймешь это, когда поближе узнаешь его. Я знаю его с тех пор, как стала что-то понимать. Он всегда любил играть со мной в веселые игры, он высоко подбрасывал меня, а потом ловил; и это именно дядя Уэйн научил меня плавать, и играть в теннис, и танцевать. Я очень люблю его, поэтому было так ужасно, когда я поняла, что он и ты не хотите стать друзьями. — Тараторя все это, Авриль взглянула на часы и нахмурилась. — Мои десять минут почти вышли, и, если я не спущусь вниз, дядя Уэйн рассердится. Спорить с ним бесполезно; я знаю, как обращаться с ним, но я также знаю, когда лучше отступить. Дядя Уэйн так любит быть боссом… во всем.
— Но не все же время? — И когда Авриль отрицательно покачала головой, Кэрри добавила сухим тоном: — Ты меня удивляешь.
Девушка рассмеялась, встряхнув головой так, что золотистые волосы рассыпались по плечам и спине, а затем вновь упали на лицо, лаская ее щеки.
— Ты произвела плохое впечатление.
Кэрри согласилась и сказала:
— Я полагаю, что дядя отругал тебя за тот телефонный звонок? Он знал, что это ты посоветовала мне разыграть комедию.
Еще одна гримаска, но Авриль вовсе не была сбита с толку.