Деньги за путину

Христофоров Владимир Георгиевич

— Ну, чего ты растерялся? — шепотом сказал Витек. — Давай отсюда, живо! — Он подтолкнул его, рванул рычаг какой-то двери — это оказался гальюн — и втолкнул туда парня. Если бы не это обстоятельство, Витек со страху бы сам бухнулся за борт. Но на катере оставался человек, и он начал отчаянно хлестать чем попало бочку и вокруг нее. Да что же это! Огонь ударил в лицо, ожег кисти рук, полоснул сквозь тельняшку по животу и груди. Витек отпрянул и, зажмурив глаза, с вытянутыми руками бросился в кипящий столб огня. Бочка от толчка пошатнулась, Витек надавил еще. В следующую секунду за бортом ухнули огненные клочья огня и белого дыма.

Витек разомкнул слипшиеся веки — у ног все еще пылал костер. Это горел бензин в ведре, которого впопыхах Витек не заметил. Он все же еще успел пнуть ведро, успел заметить, что навстречу ему несется Славкин катер. «Как же он добрался до катера? Ведь лодки нет. Вплавь, что ли? Ну и Славка!» Это было последнее, о чем подумал Витек, теряя сознание.

Про свечной заводик и наливочку Виктор Варфоломеев все сочинил. Не было у него ни деда, ни двух каменных домов в Питере. Как не было отца и матери. В бумагах одной из колоний для несовершеннолетних правонарушителей значилось: «Год рождения — 1944-й (приблизительно), место рождения — Ленинградская область. О родителях сведений нет (по данным Уральского детского дома). С 13 лет находился в колонии для несовершеннолетних за неоднократные драки и хулиганство. Характер вспыльчивый».

Из личного дела учащегося Челябинского ФЗО: «Во время учебы В. Варфоломеев показал себя способным учеником, получил специальность слесаря-инструментальщика. Во время практики на станкостроительном заводе несколько раз выполнял работу 6–7 разряда. Изделия были приняты с первого предъявления. В то же время В. Варфоломеев допустил нарушение техники безопасности, ремонтировал необесточенный станок без головного убора».

Из письма командира части на завод: «Ваш воспитанник гвардии младший сержант Владимир Варфоломеев, за время прохождения службы в совершенстве овладел военной техникой, является отличником боевой и политической подготовки, за выполнение специального задания командованием отмечен благодарностью. Дисциплинирован, собран».

Да, окончательно сформировала характер Варфоломеева, пожалуй, Советская Армия.

Здесь он получил и вторую специальность — шофера. А после службы по путевке комсомола приехал на строительство Северной теплоэлектроцентрали. Однако сооружение ее временно было законсервировано — требовалась переработка проекта. Объемы резко сократились, часть рабочих была переведена в другое строительно-монтажное управление.

Вместе с отгулами и отпуском за три года у него собралось достаточно времени, чтобы и на путине поработать, и чтобы еще с месяц-полтора погулять в Москве. Это было давней мечтой Витька — одеться с иголочки и испытать все блага и радости большого столичного города. Он и видел себя в белоснежном костюме рядом с умопомрачительной брюнеткой. Вот они бродят по зоопарку, вот сидят в лучших ресторанах, разъезжают в машинах… Витек выдает себя за моряка. Любовь к морю, кстати, у него давняя. И хотя он служил в танковых частях, после демобилизации ходил только в тельняшке, рассказывая всем о службе на подводной лодке, описывал в красках первый в мире переход подо льдами Северного Ледовитого океана.

Вообще Виктор Варфоломеев по какому-то странному своему складу характера любил всегда выдавать себя не за того, кем он был.

…Витек пошевелил черными губами:

— Жарко… аж сера в ушах плавится…

Савелий

наклонился.

— Терпи, старина, скоро будем в больнице. Там помогут.

— Сын поварихи и лекальщика… На полтанго вас, мадемуазель… И потом памятник из силикатного кирпича… Ах, вот теперь хорошо, еще воды, вот сюда, на живот. Ох, теперь хорошо…

Витек бредил.

В больнице врач сказал, что, возможно, потребуется кожа. Но пока не ясно.

Возвращались затемно. Шелегеда не проронил за весь путь ни слова, только когда катер ткнулся в берег, произнес раздельно:

— Деньги… за путину.

Никто не спал. Катера, натворившего столько бед, уже не было, его отбуксировали в порт.

— Ну что, гладиаторы? — сказал в полной тишине Шелегеда и провел рукой по губам. — Завтра или послезавтра будет план. А значит — деньги. Последние пять процентов — в тройном размере. Если бы не Витек, не было бы ни тройных, ни одинарных… — Шелегеда в нерешительности почесал затылок. — Тут другое. Витьку оплатят по вчерашний день. Вот в чем дело.

— И речи не может быть, — махнул рукой Анимподист. — Отработаем за него.

Корецкий уныло рассматривал свои ногти.

— Конечно, — откликнулся Савелий. — Правда, Антонишин? — Тот в знак согласия крутнул шеей.

Оставшиеся два дня работали сосредоточенно, молча: переборка — морозильщик — переборка. Пришел помогать Нноко. Чаквария сказал, что Варфоломеев пришел в сознание.

В день выполнения плана полагается в бригаде устраивать небольшой традиционный ужин. Но никто даже не заикнулся об этом.

Еще один день ушел на снятие невода, перевозку всего имущества в колхоз. На следующее утро договорились встретиться у больницы.

Пришли все, кроме Корецкого. Никто его не видел весь последующий день.

Покурили у больницы, притихшие и грустные, каждый по-своему представляя обожженного, забинтованного с ног до головы Витька — этого никогда не унывающего хохмача в матросской тельняшке.

— Деньги за путину, — произнес, о чем-то своем думая, Шелегеда. — Запомнятся кой-кому эти денежки, ох запомнятся!

— Может, на следующую путину соберемся? — предложил Савелий. — Опыт, так сказать, да и сработались, притерлись.

Шелегеда положил ему руку на плечо:

— Запомни, сынок: редко кто из вашего брата сезонника приходит на путину второй раз подряд. Открою вам один секрет — если уж решили заработать, подрядитесь горторгу собирать грибы. Дело верное и не пыльное.

— А сам чего же?

— Сам? — Шелегеда посмотрел вдаль, где, словно аисты, застыли стрелы портальных кранов морского порта. — Бабье это дело, грибы…

— Точно. Старатели — во где гребут! — ляпнул Савелий.

— Чего это тебя, Савелий, на деньги потянуло? — не выдержал Антонишин. — Зачем они тебе, холостяку?

— Жадность обыкновенная, — равнодушно сказал Шелегеда. — Когда их нет, вроде бы так и надо. Стоит появиться — давай еще, еще… По себе знаю. У старателей один мой кореш уже пробовал лопатой грести. Дурачок! Это не рыбалка: там все четко — есть, нет металл, а вкалывать надо от и до. И не один сезон, и не два — если уж ты решил заработать… — Шелегеда смерил взглядом Савелия и усмехнулся. — Там, сынок, гладиаторы нужны не в засушенном виде. Да чтоб карман оттопыривался от всяких корочек — прав и дипломов на все случаи жизни. Так что не рыпайся, а преспокойненько щелкай себе «Салютом».