Департамент налоговой полиции
Шрифт:
– А вот теперь мы подступаем к первому вопросу. И именно поэтому я уже целый час прошу тебя позвонить Глебычу – нужно найти тот остров, к которому она причалила. Нам нужна подробная карта тех маршрутов, которые могут произрастать от Речного вокзала. Как ты думаешь, Глебыч нам в этом деле помощник или, как и ты, шаляй-валяй?
Нет, совершенно ни к чему Ермеку учить родной казахский язык. Все прекрасно изъяснилось по-русски…
Независимо от дружески-служебных препираний двух начальников управлений, предстоящая встреча на яхте невольно взволновала еще двух человек – Соломатина
– Да-да-да, – первое, что услышал Иван, проснувшись среди мягких подушек и скомканного одеяла.
Люда говорила из кухни, и не потому, что так уж хотелось подслушать ее разговор, а оттого, что проснувшийся человек интуитивно вбирает в себя именно первые звуки, он стал прислушиваться.
– Нет, еще здесь. Спим. Так что все в порядке, не волнуйся, – приглушенно, но для утренней квартиры все равно громко сообщила хозяйка невидимому собеседнику.
И потому, что это было сказано во множественном числе, а Людмила вроде не страдала манией Николая II с его «мы», Иван тут же весь превратился в слух. Речь шла о нем, и он мгновенно сопоставил все и признался себе в том, о чем подумал, но не стал акцентировать внимание: сегодняшняя его ночь с Людмилой была все-таки нужна Козельскому. Людмила обязана была держать его под контролем, не дать уйти и что-то сотворить. И прекрасно справилась со своей задачей.
Видимо, услышанной фразы оказалось достаточно не только Ивану, но и Козельскому: разговор закончился. Черевач прикрыл веки, пытаясь как можно быстрее сообразить, как ему вести себя в возникшей ситуации. Дверь скрипнула, и он, открыв глаза, притворно потянулся.
– Чай в постель? – игриво-устало спросила Люда. Он помнил, что она не любит именно утро, когда все кончается и человек уходит…
Он сейчас тоже уйдет. Вот только как: со скандалом или без? Поздравить Людмилу с победой или сделать вид, что быть лопухом – это для него естественное состояние? Вообще-то хорошо смеяться тому, кто смеется последним…
Но все же не сдержался, ответил на предложение Людмилы таким отдаленным намеком, что в другое время можно было бы улыбнуться:
– Чай в камеру.
Не стал смотреть, как вздрогнула хозяйка: он и так прекрасно знает, что от страха, страсти и холода люди дрожат по-разному. Он же ничего особенного не предложил, просто нашел еще одно игривое сравнение. А если кому-то что-то померещилось – извините: на фильмы, которые смотрим, мы билеты покупаем сами.
Мало теперь Иван сомневался и в том, что между Людмилой и Козельским существуют более чем дружеские отношения. На одну зарплату, даже прапорщика налоговой полиции, так широко не поживешь. Значит, она поставляет ему информацию. И хотя сама налоговая полиция Черевачу была до фени, хотя доблестью в мире бизнеса пока считается не платить налоги, однако прежняя служба, да и само понятие чести противились: как можно работать с людьми, улыбаться им – и тут же за углом предавать?
Вернее, сам способ мало его интересовал – противны люди, предающие своих не за идею, а за деньги. Тем
Пока Людмила приходила в себя и решала, как ответить на, конечно же, шутку Ивана, он оделся. Впервые за время знакомства вдруг ощутил свое превосходство над ней. Раньше Люда просто-напросто сбивала любую его попытку покомандовать, настоять на чем-то своем.
А сейчас он словно почувствовал шевеление крылышек за спиной. О, с каким наслаждением он прошелся по квартире, с каким равнодушием взял, посмотрел и поставил обратно какую-то хрустальную вазочку! Хозяйка все еще испуганно, не оправившись от первого шока, по-прежнему не понимая, что за тайну он узнал во сне и отчего проснулся таким решительным, следила за ним.
А пришла в себя скорее затем, чтобы прервать неприятную паузу и хоть что-то выяснить:
– Если бы я не увидела, как ты просыпался, то подумала бы, что ты встал не с той ноги, – достаточно спокойно сказала она.
– Наверное, обе не те оказались, – усмехнулся Иван.
– И все же ты какой-то странный.
– Согласно ситуации, – развел руками Черевач.
– Что тебе не нравится в утренней ситуации? – продолжала додавливать Людмила, сама, может быть, боясь откровенного ответа.
– Все.
– Ты жалеешь, что остался?
– Как тебе сказать…
– Не говори, – решилась ничего не знать Люда. – Чай, как я поняла, ты пить не хочешь.
– Не хочу.
– Тогда проваливай. Скатертью дорожка.
Насколько одновременно может быть прекрасна женщина в полураспахнутом халатике, настолько и презрительно-отталкивающа. Все зависит от взгляда, которым на тебя смотрят, и от слов, которые говорят.
Но более всего Иван удивлялся самому себе. Раньше бы еще и покраснел за чужую грубость, а тут сам не остался в долгу:
– Сама доложишь Козельскому или тебе тогда не оплатится ночь?
– Подлец.
– Кому что достается, – продолжал переворачивать свою судьбу Иван. – Вот тебе: то импотент, то подлец…
– Замолчи! Да кто ты без нас? Ты хоть помнишь, какого мы тебя подобрали?
– Подобрали?
– А ты что думал? Именно подобрали. Или боишься себе сам в этом признаться?
– Я про другое. Ты сказала – «мы». Ты что, уже не служишь в налоговой полиции?
Вот тут Людмилу достало по-настоящему. И испугало уже откровенно. И еще нужно было посмотреть, что больше она боялась потерять: будущее, вроде бы красивое и денежное, или все же настоящее, которое пусть и менее комфортабельное, но на данный момент надежное.
– Мне каяться не в чем, – наконец нашла она ответ.
– Дай бог, – согласился с усмешкой Иван и прошел на кухню. Хлебнул из банки огуречного рассола, оторвал от календаря листок. Прочел вслух заметку на обороте:
– «Молочная маска». Прекрасное хобби. Смотри не перепутай, где какую надевать.
Красиво сказал, даже самому понравилось. Но не ради красного словца рвал Черевач с Людмилой. Он рвал с тем, что уже засосало его по самое горло. Интуитивно чувствовал, что если он не сделает этого шага сейчас, сию минуту, что если он пожалеет Людмилу и перестанет оскорблять ее, тем труднее будет вылезти из «БМВ», отказаться от зарплаты в долларах.