Депортация
Шрифт:
– Мне кажется, коллега несколько сгущает краски. Вот, взгляните… – Горновой щёлкнул пальцами, на экране появилась знакомая карта Европы.
Он продолжил:
– Мы имеем две региональные зоны радиоактивного заражения, а паника охватила целую часть света. Этак у нас вся Европа рискует стать сплошным поясом отселения. Надо же и меру знать.
– Но ведь радиационный фон превышен в семьсот раз!
– И что с того? Превышение носит локальный характер, к тому же оно снижается. А вы знаете, что на бразильском пляже Копокабана естественный
– Но как же быть всем остальным? – комментатор вскинул брови.
– Я рекомендовал бы пересидеть дня три-четыре в помещениях, пока не спадёт высокая активность. Просто переждать – дома или в офисах. Окна закрыть, вытяжные вентотверстия заклеить; организовать активную приточную вентиляцию с воздухоочисткой, это несложно. Плюс к этому – йодная профилактика.
– Три-четыре дня? А потом?
– Максимум – неделю. А затем…Современные методы позволят провести дезактивацию зараженных территорий в разумные сроки.
– Вы имеете в виду аэрогель?
– Именно его.
Говорил Горновой ровным голосом, взвешивая каждое слово.
На лице комментатора появилась ехидная улыбка.
– Извините, Николай Сергеевич. А сами вы где проживаете?
– В Москве. Но какое это имеет значение?
– Ах, в Москве! И дети ваши в Москве, и внуки?
– Ну почему же? Сын работает в Санкт-Петербурге, там живут и наши внуки.
– Выходит, ваша семья находится в безопасной России. Что ж, это многое объясняет…»
Вновь кадры с огнедышащим блоком, и голос комментатора:
«– За событиями из Италии мы будем следить постоянно. А теперь новости экономики. Европейские фондовые индексы упали более чем на тридцать процентов. Цены на недвижимость обрушились…».
– Вы обратили внимание на характер аварии? – Вараксин переводил взгляд с меня на Ратникова. – И реактор такой же. Знакомый почерк.
– Очень похоже, – согласился Ратников. – Я опасался, что это случится снова. Но чтобы так скоро… Плохая примета.
– Да уж, – сказал я. – Но зачем везде суют нашего усатого гения? Паникёров и без него хватает.
Ратников молча смотрел на меня.
– Ты чего, Анатолий Борисович?
– А? Так, задумался… Игорь Маркович, уточни по своим каналам, что там в Калабрии. Нужны подробности. Отличия от Рингхальса, из какой точки пошла взрывная реакция… Срочно.
– Кажется, я догадался, – сказал Ратников после ухода Вараксина.
– ?!
– Смотри, что получается, – сказал Ратников. – Это я о странных совпадениях. Получается, что твоя личная проблема как-то связана с европейскими событиями.
– Ну да. Наш дом и реактор в Калабрии… Минута в минуту.
– Дело не только в синхронности событий. В обоих случаях удары наносили точечные.
– В смысле? – не понял я.
– Ну, не крылатую же ракету они запустили. И не сожгли твой дом огнемётом.
– И что? Кого мне за это благодарить?
– Уничтожены только две цели: компьютер и флешка. Так?
– И…
– Хотя мишеней было три. Последняя – ты сам. Но здесь у них случилась осечка.
– Но для чего?..
– А вывод напрашивается такой. В книжке твоей оказалось что-то важное, для кого-то очень нежелательное. Но сам ты не понимаешь, что именно. И наши неведомые противники решили подстраховаться, вывести тебя из игры.
– Да что же такое…
– Подожди, – сказал Ратников. – Пока ясно одно – это сведения, обладающие высокой отрицательной ценностью. Настолько значимой, что кто-то готов пойти на убийство. А ведь за особо тяжкие преступления полагается Большая зона, пожизненно. И тем не менее некто пошёл на огромный риск.
– Убедительно. И что из этого следует?
– Они просто так не отстанут, – сказал Ратников. – Твоя жизнь по-прежнему в опасности.
– А какие проблемы? Поможешь со спецсредствами…
– Пойми меня правильно… – он замялся. – Ты на Материке человек публичный, на виду бываешь нередко.
– И что с того?
– А как ты собираешься объяснять свои чудесные спасения? Иначе Академия рискует засветиться. Такая вот ситуёвина.
– Я не понял. Ты не сможешь меня защитить?
– Смогу, но без гарантий. Ты получишь сверхчувствительность к опасности. И более чем отличную реакцию. Но и только. Об остальном позаботишься сам.
– То что нужно.
– Дальше. О семье своей можешь не беспокоиться. Семья у тебя?..
– Сейчас они в России – жена и внучка, три года. Сын со своей половиной далеко, в Эквадоре.
– Хорошо. Супруге твоей в чешском имении появляться пока не стоит. Вообще в Чехии – можно, однако Моравию исключаем. Это ясно?
– Да.
– Теперь о контактах. Старые связи рвать не обязательно. Но будь осмотрительней. Хоть и с тем же Мишаней…
– С Мишаней?! Да брось ты!
– Но ведь каким-то образом наши недруги узнали об особенностях твоего жилища? И даже о флешке.
– И правда…
– Но вернёмся к радиации. Тут у меня вопрос, – Ратников покачал головой. – Ты сам видел: двое учёных, оба из России, а рассуждают по-разному. Закочуха мелькает повсюду. А вот Горнового я вижу впервые. Что ты о нём скажешь?
– В радиобиологии Горновой – главный корифей. Он сторонник теории радиационного гормезиса. А почему тебя это интересует?
– Подожди. А гормезис – это?..
– Радиационное закаливание, то есть польза малых доз облучения. Радоновые ванны и всё такое. Но зачем тебе это?