Депортация
Шрифт:
– Вот и хорошо. Заглянул бы, а?
– С превеликим удовольствием.
Внутренний озноб постепенно стихал.
– Насчёт удовольствия не знаю…
– Что-то случилось, Сергей?
– Разумеется, иначе бы я не звонил. Ты зачем винил с Морриконе в «Эдеме» оставил?
– Винил? А, да… А я всё гадал, куда он запропастился. Вот и нашёлся!
– Ага, только не сам по себе. Моцарт его нашёл. Моцарт!
– Колоритно! А что такого, Сергей?
– Он ещё спрашивает! Да Вольфганг Амадеич эту вещь
– Так понравилось?
– Не то слово! Он расплакался, можешь ты это понять? Эх, Александр Павлович!
– Так я же не нарочно.
– Ладно, чего уж теперь… Напортачил – сам и подчищай.
Он отключился, а у меня… на сей раз – «Берлинский концерт» – из личного смартфона.
– Маречка, привет. Как ты, милая?
– У меня всё нормально. А с тобой что, на тебе просто лица нет! И чумазый какой-то… Саш, а ты сейчас где?
– Я? Я в Москве, по книжным делам. А лицо… Не успел ещё умыться.
– У тебя всё хорошо? А то меня мысли тревожные мучают. Аварии эти на атомных станциях…
– Так это там, в Европе.
– Мы с Машенькой по тебе соскучились. Знаешь, что она тут выдала? Чего молчишь, тебе не интересно?
– Да нет, что ты! Рассказывай…
– Она сказала: «А правда ведь ёлка похожа на ёжика? Оба на “ё”, и оба колючие».
– Замечательно!
– А ты в Моравию когда вернёшься?
– Когда? Пока не знаю, но… А что ты хотела, родная?
– Там в прихожей, на антресолях, туфли мои коричневые. Что мы в Праге покупали, в позапрошлом году.
– Маречка, зачем тебе старые туфли? Новые напечатай.
– А старые куда? Я их и не носила почти.
– На утилизацию, куда же ещё?
– Эх, ты! А ещё считаешь себя экологом!
– Да привезу, привезу, конечно. Милая, я уже рядом с редакцией, позже перезвоню. Целую вас обеих.
Ух… А с Моцартом, и правда, нехорошо получилось. Но что делать, тут не до «Эдема». А ведь Сергей-то не знает, что я в первом секторе… Да пусть Ратников и разъясняет ему, что да как. Но заглянуть надо, хоть на минуту.
– Привет, Палыч. Ты с чего такой растерянный стал? – встретил меня Сергей.
– Привет. Слушай, за винил извини, уже подчистил. Там и другие артефакты выплыли… В общем, теперь всё нормально. Понимаешь, меня Ратников пристегнул…
– …К атомным делам. Я в курсе. Вопрос об активном участии пятого сектора в расследовании почти решён, но пока… Ещё какие-то новости?
– Ч с Мишаней встречался. Помнишь, «Ноев ковчег», контрольная группа?
– Ну как же – Мишаня! Захочешь – не забудешь. А сколько же ему, он не…
– Нет, и в этом проблема. Социальную десятку профукал. В отличие от своей супруги, Татьяны.
Сергей кивнул.
– Теперь на весь мир обижен, даже в ликвидаторы готов записаться, – продолжил я. – Бессмертных ненавидит, лишь для меня сделал исключение.
– А ты знаешь, – Сергей почесал аристократический нос, – Мишаня где-то прав. Шансы на вечную жизнь захватили мир врасплох, люди не успели подготовиться.
– В смысле? Учитель, я не…
– Тебе и не понять, ибо сытый голодного не разумеет. Эликсир бессмертия победил многих. Что не удалось доллару, довершили витабаксы.
– Подожди, но ведь глобальный референдум… Люди осознали, что прогресс невозможен без…
– Никакое процветание не стоит единства общества.
Иногда Сергей перебивал собеседника, но грубым это не выглядело: он ухватывал чужие мысли на лету.
– Одна планета – цельное человечество, – Сергей не упускал возможность пофилософствовать. – В ядерный век это категорический императив. А теперь скажи: что в твоём понимании означает прогресс?
– Завтра должно быть лучше, чем вчера.
– Умница! – Ехидно улыбнулся он. – Моя школа. Но лучше – чем? И – кому? А главное – зачем?
– Так вот я и спрашиваю: в нашем случае «лучше» – это что? Витабаксов побольше? Эликсир для всех, даром, и пусть никто не уйдёт обиженным? Но ведь так не получится. Не могут все-все жить вечно. Согласись, Сергей – мы упрёмся, хоть и в ту же экологию.
– Ты прав. Развитие, по Линкольну, оправдано лишь тогда, когда оно приносит пользу людям.
– А оценить…
– Сразу невозможно. И потому прогресс нельзя подстёгивать, он должен быть органичным. Вот пример опережающего развития – атом. Злобному питекантропу – речь о подкорке, не о разуме – дали силу богов. И что? Судьба мира снова на волоске.
– Но в прошлом-то веке обошлось, слава богу, – возразил я.
– Неужели? А тебе не приходило в голову, что это счастливая случайность? Или ты решил, что сегодня на земле-матушке стало безопаснее?
– Да уж… – вспомнились Часы Войны.
– Не должно грядущее зависеть от пустяков. Зацепится, скажем, Александр Павлович ногой за балясину или заскользит вниз по лестнице…
Заметив мой изумлённый взгляд, Сергей покачал головой:
– Скажу больше: Ратников прав, тут существует связь.
– Катастроф и эликсира?
Он снова кивнул.
– Доказать не могу, но чувствую. Надеюсь, ты догадался, к чему всё это говорено? Прогресс и всякое такое?
– Да, Учитель. Прогресс не должен быть агрессивным, и его цель – не витабаксы.
– Разумеется. А?..
– Просто вита. Жизнь. Уверенность и безопасность. Для всех людей.
– Молодец! Именно этим и должны мы заниматься.
Я подходил к лифту – оттуда вышел крепкий черноусый мужчина. Зацепив меня взглядом, незнакомец упругой походкой прошёл мимо.