Шрифт:
Вячеслав Кондратьев
ДЕРЕВНИ РУССКИЕ...
Деревни русские - чужие и родные!
Я через двадцать лет иду вас брать опять...
Вы снились мне - в пожарище и дыме,
Деревни те, что не смогли мы взять.
Мы брали вас раз двадцать и... не взяли...
Деревни русские, какие вы сейчас?
Засеяно ли поле, где ничком лежали
И где остались многие из нас?
Сейчас иду дорогой старой ржевской,
Распутица и грязь,
Иду то полем, лесом, перелеском,
Иду... в давно ушедшие года...
Иду туда, куда пришел мальчишкой,
Не верившим, что есть на свете смерть,
Где познана была война не понаслышке,
Где все пришлость преодолеть.
И страх и смерть, и кровь и голод,
И боль утрат и горечь неудач,
И наступления, которые как Молох,
Нас забирали без отдач.
Иду туда - в изломанную рощу
Рубеж исходный для атак,
Где быть убитым было проще,
Чем как-то раздобыть табак.
Где мы от голода шатаясь,
Бродили словно тени средь убитых...
Их закопать мы даже не пытались,
Себе - живым - окопы рыть не в силах...
...И вот усталый грязный, потный
Я вышел, наконец, к деревне той
Где ждал меня у черной липы ротный
Далекой первую военную весной.
Там много было лип... Их нет теперь,
Но та, одна, стоит... И в горле вдруг комок
И в прошлое раскрылась настежь дверь,
Нет, ничего я позабыть не смог!
И в памяти все ярко, зримо всплыло
О чем, как о небывшем говорил порой
И понял я - все это было!
Ни с кем другим, а именно со мной...
Отсюда, помню, ночью темной
Мы шли сгорбясь к передовой
И первый труп на тропке мерзлой
Нарушил наш суровый строй...
И первый страх... И первый выстрел...
И мертвый лунный свет ракет...
И пуль трассирующих искры...
И страшный, как кошмар рассвет...
... Не стал курить... Прошла усталость.
Мешок поправил за спиной,
Лишь километра два осталось
До юности моей лихой.
Мне много лет ночами снилось это:
Вот я иду опять к передовой.
Кругом знакомые приметы,
Но не могу найти я рощи той.
И наяву случилось тоже,
Иду я верно - путь тот не забыть.
Но был здесь ельник? Быть не может,
Что без меня от весь побит?
Кругом деревца молодые...
Я старше их на двадцать лет.
Их не срезали ливни огневые,
Мы не знакомы... Что ж, привет,
Вам, юные, не знавшие пожаров,
Вас не рубили мы на шалаши
Вы разрослись
Послушайте, что шепчут вам они в тиши.
Они расскажут вам, как мы их не жалели,
Безжалостно рубили, жгли
И как они в жестокие метели
Давали нам все что могли.
Но вы не слышите... Шумите сами
В весеннем легком ветерке...
Что вам до тех, кто лишь чернеет пнями,
Шумите вы... Живете налегке.
И густотой своей разросшейся
Вы словно не хотите пропустить меня
И из-за вас не узнаю я рощи,
В которую иду уже полдня.
Не узнаю... Но знаю - здесь мы были,
Еще полна земля следов
Той страшной и далекой были
Она глядит глазницами пустыми
Белеющих в овраге черепов...
Она блестит водой воронок черной,
То глянет старым блиндажем,
То гильзой стрелянной, то миной закопченной,
То брошенным солдатским котелком.
Да и земле не заживить те раны,
Что в ярости нанесены войной,
Ни повести, стихи и ни романы
Не скажут столько, сколько скажет малый
Клочек земли, что был передовой...
Вот две громадные воронки...
Я помню их. Бомбил нас самолет...
От них, шагов пятнадцать, чуть в сторонке
Был мой КП... Ушные перепонки
Чуть не полопалися в тот налет.
А вот воронки небольшие...
Им счета нет - они от мин.
Как жили здесь и как живые
Мы оставались - знает бог один.
Нас на заре быдили взрывы
И ноющий противный вой.
А после крики - "Как там живы?"
"Покамест да"... Но чаще был ответ иной.
Иду все дальше. Хочу выйти к полю,
Но вдруг опять белеют на траве
Останки тех, чью горестную долю
Не довелось случайно разделить и мне.
Я много раз, на дню, раз двадцать
Быть мог убитым и... тогда
Лежал бы рядом с вами, братцы,
Лежал бы долгие года... (незахороненный (?) солдат)
Кто вы, лежащие здесь столько лет?
Я знал, наверно, вас, ребята,
Теперь я не солдат и нет
При мне, чтоб вас зарыть, лопаты,
Нет каски у меня, чтоб снять
И тем почтить останки ваши...
Могу лишь только постоять
И молча с болью вспоминать
О днях, в которых судьбы наши
Не разнились, а были общей,
Одной нелегкую солдатскую судьбой...
Мы были вместе в этой роще,
Она ж была - передовой!
Иду опять, воронки обходя