Чтение онлайн

на главную

Жанры

Дерево с глубокими корнями: корейская литература
Шрифт:

Наговорив мне массу приятных вещей и продемонстрировав как учтивость, так и находчивость, Ее Величество что-то сказала королю, который сразу же подхватил разговор и поддерживал беседу еще с полчаса. Когда аудиенция завершилась, я попросила разрешения сфотографировать павильон, построенный на острове в центре пруда, на что король ответил: «А почему только это? Приходите еще много раз и фотографируйте побольше!». При этом он упомянул несколько подходящих для съемки объектов и добавил: «Я прослежу, чтобы вам уделили должное внимание». По завершении весьма приятного и интересного часа мы с реверансами удалились. Наступал закат, и король отправил нас назад с эскортом солдат и группой слуг, освещавших путь фонарями, в окружении трепетавших на ветру штандартов из шелкового газа красного и зеленого цвета.

Два дня спустя «должное внимание», уделяемое нам, обернулось многочисленной и весьма обременительной толпой из пяти офицеров, полуполка нижних чинов и ватаги дворцовых слуг! Большое впечатление на меня произвели роскошь и величавость зданий, обширный зал для аудиенций, покоящийся на изрядно приподнятой террасе, подъем на которую обеспечивался тройным

пролетом гранитной лестницы, благородная соразмерность его пропорций, потолок, богато украшенный резными узорами красного, синего и зеленого оттенков, его внушительные округлые колонны красного цвета на белых основаниях и тусклое сияние корейского трона, сокрытое в полумраке просторного помещения, выходящего на главные ворота. Не менее величественный в своей простоте и основательности, Летний дворец, или зал поздравлений, возвышался на каменной платформе, установленной на острове посредине лотосового пруда. К нему ведут три гранитных моста. Водоем украшен островками, облицованными камнем. Выложены гранитом и берега по всей окружности пруда, обустроена и помеченная флажками прогулочная дорожка.

В течение следующих трех недель я была удостоена еще трех аудиенций. Во время второго посещения меня, как и прежде, сопровождала миссис Андервуд, третье было участием в официальном приеме, а следующее представляло собой строго конфиденциальную беседу, которая продолжалась более часа. По каждому из вышеперечисленных поводов я имела возможность вновь поразиться грации и очаровательным манерам королевы, ее предусмотрительности и доброте, исключительному уму и силе характера, равно как и ее выдающейся способности подчинять себе внимание собеседника, что происходило и со мной, хотя я прибегала к услугам переводчика. Не приходилось удивляться ее необычайному политическому влиянию при дворе или той власти, которую она приобрела над королем, как, впрочем, и многими другими. Она была окружена врагами, главным из которых был Тэвонгун, отец Его Величества. Ненавидели королеву за то, с какой врожденной ловкостью и решительностью ей удалось разместить на всех главных постах в стране членов своей семьи. Ее жизнь представляла собой непрерывную битву, в которой Ее Величество, призвав на помощь все свое очарование, всю свою проницательность и изворотливость, сражалась за достоинство и безопасность своих мужа и сына и за окончательный крах Тэвонгуна. Она укоротила много жизней, чем, впрочем, нисколько не нарушила корейских традиций и обычаев. Некоторым оправданием ее действий может служить хотя бы тот факт, что вскоре после восшествия короля на престол[114] его отец отправил в дом брата Ее Величества адскую машину, сработанную в форме милой шкатулки, которая при открытии взорвалась и убила ее мать, брата и племянника, и еще несколько человек. С тех пор он злоумышлял с целью лишить жизни саму королеву, и вражда между ними не утихала ни на минуту.

Династия — в упадке, король, при всей его благожелательности и доброте, слаб характером и находится в полной власти окружающих его интриганов, что стало еще более очевидным теперь, когда влияние непоколебимого характера королевы устранено. Убеждена, что в душе, как-то по своему, этот монарх является патриотом. Он далек от того, чтобы стоять на пути реформ, и принял большинство представленных к его рассмотрению предложений. Но к несчастью для человека, решения которого становятся законом для целой страны, и к еще большему несчастью самой этой страны, он поддается убеждению того, кто последним получит доступ к «высочайшему уху», ему недостает твердости воли и целеустремленности, и многие самые лучшие проекты реформ пали жертвой бесхребетности этого правителя. Исправлению дел изрядно помогла бы замена абсолютизма системой конституционных ограничений, но, cela va sans dire[115], подобное предприятие могло бы увенчаться успехом, лишь получив толчок извне.

Королю было сорок три, королева — чуть старше. До достижения совершеннолетия монарха, а также пока он получал традиционное китайское образование, его отец Тэвонгун, которого один корейский автор охарактеризовал как человека, обладающего «железными внутренностями и каменным сердцем», в течение десяти лет управлял государством в статусе регента с чрезвычайной решительностью. Так, в 1866 году он устроил резню, жертвой которой стали две тысячи корейских католиков. Талантливый, алчный и беспринципный, этот человек всегда оставлял за собой кровавые следы и даже предал смерти одного из своих сыновей. С момента прекращения его регентства и до дня убийства королевы политическая история Кореи являла собой, по преимуществу, сагу о смертельной вражде между королевой и ее кланом, с одной стороны, и Тэвонгуном — с другой. Я была представлена ему во дворце и должна сказать, что его живое и энергичное лицо, острый, проницательный взгляд и чувствовавшаяся в движениях этого уже пожилого человека бодрость произвели на меня сильное впечатление.

Выражение лица короля отличалось мягкостью. У него великолепная память, и он известен настолько глубокими познаниями в корейской истории, что на любой вопрос об обычаях прошлого может дать обстоятельный, исчерпывающий ответ с точной ссылкой на правление, в ходе которого имело место то или иное историческое событие, а также указанием соответствующей даты. Управление монаршим чтением[116] отнюдь не является синекурой, а королевская библиотека, хранящаяся в одной из самых красивых построек дворца Кёнбоккун, обладает весьма богатой коллекцией китайской литературы. У Его Величества нет предубеждений против иностранцев. Его дружелюбие по отношению к ним хорошо известно, и он неоднократно полагался на их помощь перед лицом угрожавших ему многочисленных опасностей. Во время моего второго по счету пребывания в этой стране, когда влияние Японии все более возрастало, король и королева демонстрировали европейцам особое внимание и расположение и даже

пригласили всю иностранную общину на катание на коньках на озере. Отношение Его Величества к христианским миссиям весьма дружелюбное, терпимость в этом вопросе стала реальностью. Медики американцы, как и другие иностранцы, тесно общавшиеся с Высочайшей четой, испытывали к ней теплую привязанность. Думаю, что и среди корейцев общее чувство по отношению к королю и королеве характеризуется нежной преданностью, а вину за ошибки и проявления деспотизма они возлагают на министров.

Я столь подробно остановилась на описании личности корейского монарха, поскольку персона он совсем не символическая. Де-факто он и есть государственная власть этой страны. Здесь нет конституции, будь то изложенные на бумаге уложения или свод неписаных правил, нет представительного собрания и, можно сказать, нет законов как таковых, за исключением опубликованных высочайших указов. Как правитель Его Величество необычайно трудолюбив, стремится ознакомиться с работой всех управлений, получает бездну отчетов и докладных записок и уделяет им внимание, принимает заинтересованное участие во всем, что делается от имени правительства. Многие говорят, что, вникая так глубоко в детали, король берет на себя больше работы, чем под силу выполнить одному человеку.

И в то же время он не способен уловить главной сути событий. У Его Величества столь великодушное сердце, так много сочувствия к идеям прогресса, что, имей он более сильный характер и интеллект, будь он менее подвержен влиянию недостойных людей, он мог бы стать хорошим правителем. Однако же его слабоволие привело к самым гибельным последствиям.

Темы, предложенные к обсуждению в ходе трех моих аудиенций, не только демонстрировали свойственное умным людям желание получить полезную информацию, но и отражали дух реформ, к которым японцы принуждали короля. Меня подробно расспрашивали о том, что я видела в Китае и Сибири, о сибирских и японских железных дорогах, стоимости их строительства, исходя из единицы в один ли, а также о том, как общественное мнение в Японии отнеслось к войне, и так далее. Вновь и вновь меня просили рассказать об устройстве государственной службы в Англии, о возможностях для людей «из неблагородных классов» добиваться высоких позиций в правительстве, положении английского дворянства в части «привилегий» и отношении аристократов к простонародью. Одна из аудиенций у короля и королевы оказалась целиком посвящена взаимоотношениям между Британской короной и кабинетом, особый интерес вызвал цивильный лист[117], вопросы о котором Его Величества были столь многочисленны и настойчивы, что едва не поставили меня в неловкое положение. С особой озабоченностью он выяснял, имел ли право «министр финансов» (полагаю, имея в виду канцлера казначейства) осуществлять контроль личных расходов Ее Величества, и оплачивались ли личные счета королевы ею самой или из казны. Дела, входящие в компетенцию каждого из министров, были предметом еще одной серии вопросов.

Большой интерес вызвали обязанности министра внутренних дел, положение премьера и его взаимоотношения с другими членами кабинета и короной. С беспокойством король спрашивал, может ли королева отправить министров в отставку, если они не выполнят ее волю, и, общаясь через переводчика, которому все эти идеи были незнакомы, я не могла объяснить природу конституционных ограничений английской короны и того, что монарх обладает лишь номинальным правом выбора глав министерств.

Как раз перед моим отъездом из Кореи меня вызвали для прощальной аудиенции и попросили прийти с переводчиком из дипломатической миссии. Я прибыла в паланкине с восемью носильщиками, была принята с обычными почестями, солдаты брали «на караул» и т. п.! Не было ни толпы сопровождающих, ни задержки. Меня вели по закрытой веранде несколько евнухов и офицеров, и в этот момент король открыл одну из раздвижных створок, кивком головы пригласил меня войти, а затем сразу же закрыл ее. Я очутилась в приподнятой нише, в которой обычно располагалась Высочайшая семья, но раздвижные панели между нею и приемной залой были закрыты, и, поскольку помещение имело в ширину не более шести футов, возможности выполнить обычные в таких случаях реверансы мне не представилось. Вместо обычной толчеи обслуги, евнухов, фрейлин в шелковых платьях, длина которых на добрый ярд превосходит необходимую, с их тяжелыми, словно канаты, косами и подушками накладных волос на головах, а также привилегированных лиц, стоящих за спиной королевской четы и толпящихся в дверях, присутствовали только няня королевы и мой переводчик, который стоял в проходе между панелями так, что не мог видеть королеву, согнувшись в почтительном поклоне, ни разу не подняв глаз от пола, ни разу не осмелившись возвысить голос так, чтобы он звучал громче шепота. Эти предосторожности, впрочем, не смогли обеспечить ту приватность, к которой стремились король и королева. Уверена, что в щель между панелями я видела тень человека в зале приемов, а более позднее замечание переводчика — посетовал на то, что «сегодня переводить для Его Величества было очень тяжело» — стало понятным, когда мне сказали, что «тень» принадлежала одному из государственных министров, которому король особенно не доверял и которому позднее пришлось бежать из страны. Согласно общему тогда заключению это лицо занималось тем, что передавало содержание высказываний короля и королевы в одну из иностранных миссий.

На страницах настоящего издания я не могу распространяться относительно того, о чем говорил Его Величество. Могу лишь сказать, что эта аудиенция, продолжавшаяся в течение часа, оказалось необычайно интересной. По одному из вопросов высочайшее мнение было выражено весьма откровенно и настойчиво. Король считает, что теперь, когда Корея и формально является независимым от Китая государством, ей подобает принимать у себя дипломатических представителей, аккредитованных именно при корейском дворе. С глубочайшим уважением и благожелательностью говорил он о мистере Хиллере, отметив, что ничто не было бы ему угодно так, как его назначение на пост первого посланника Британии в Корею.

Поделиться:
Популярные книги

Идеальный мир для Лекаря 15

Сапфир Олег
15. Лекарь
Фантастика:
боевая фантастика
юмористическая фантастика
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 15

Младший сын князя

Ткачев Андрей Сергеевич
1. Аналитик
Фантастика:
фэнтези
городское фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Младший сын князя

Попала, или Кто кого

Юнина Наталья
Любовные романы:
современные любовные романы
5.88
рейтинг книги
Попала, или Кто кого

Имперец. Том 4

Романов Михаил Яковлевич
3. Имперец
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Имперец. Том 4

Проданная Истинная. Месть по-драконьи

Белова Екатерина
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Проданная Истинная. Месть по-драконьи

Газлайтер. Том 5

Володин Григорий
5. История Телепата
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Газлайтер. Том 5

Приручитель женщин-монстров. Том 2

Дорничев Дмитрий
2. Покемоны? Какие покемоны?
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Приручитель женщин-монстров. Том 2

Путь Шедара

Кораблев Родион
4. Другая сторона
Фантастика:
боевая фантастика
6.83
рейтинг книги
Путь Шедара

Последний Паладин. Том 4

Саваровский Роман
4. Путь Паладина
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний Паладин. Том 4

Возрождение Феникса. Том 1

Володин Григорий Григорьевич
1. Возрождение Феникса
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
альтернативная история
6.79
рейтинг книги
Возрождение Феникса. Том 1

Я все еще не князь. Книга XV

Дрейк Сириус
15. Дорогой барон!
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я все еще не князь. Книга XV

Чужая дочь

Зика Натаэль
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.00
рейтинг книги
Чужая дочь

Черный Маг Императора 6

Герда Александр
6. Черный маг императора
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
7.00
рейтинг книги
Черный Маг Императора 6

В теле пацана

Павлов Игорь Васильевич
1. Великое плато Вита
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
5.00
рейтинг книги
В теле пацана