Деревья умирают стоя

Касона Алехандро

ИЗАБЕЛЛА. Наполеон… Наполеон… Напо… (Внезапная догадка. Зажимает рукой рот, чтобы не закричать.) Вот оно!

БАЛЬБОА. Что — оно?

ИЗАБЕЛЛА. Как я раньше не поняла? Ведь это так ясно!

БАЛЬБОА. Что же, скажите мне!

ИЗАБЕЛЛА (хватает его за руку). Вы слышали о больнице, где взбунтовались сумасшедшие? Они связали сиделок, докторов и стали жить по-своему.

БАЛЬБОА (встает, дрожа от страха). И…?

ИЗАБЕЛЛА. Здесь то же самое! Мы попали к сумасшедшим!

За

сценой лай собак, все громче и громче.

Пятьдесят голодных собак! (В ужасе бежит к двери. Дверь заперта. Стучится, кричит.) На помощь! Откройте! Собаки! Собаки! (Падает без сил на колени.)

Элена открывает дверь. Изабелла инстинктивно отшатывается. Лай затихает.

ЭЛЕНА. Сеньорита, что за крики? Что-нибудь случилось?

БАЛЬБОА. И вы еще спрашиваете? Вы, которая все это подстроила! Я ухожу, сеньора. Дайте пройти.

ЭЛЕНА. Не понимаю.

БАЛЬБОА. Вы очень хорошо понимаете! Вы обманом затащили сюда эту девочку. Но она не одна! Она хочет уйти, и уйдет со мной. Дайте нам пройти!

Открывается дверь слева, входит директор. Говорит строго, внушительно и спокойно.

ДИРЕКТОР. Вы слышите, Элена? Дайте пройти сеньору и сеньорите.

ЭЛЕНА (почтительно склоняется перед ним). Сеньор директор…

Изабелла и Бальбоа смотрят на директора. Против ожидания, он оказывается молодым и очень милым, держится с природным изяществом, может быть, чуть небрежным, улыбается широкой и чрезвычайно привлекательной улыбкой. Само его присутствие успокаивает. Предвосхищая события, назовем его Маурисьо.

МАУРИСЬО. Я вижу, тут произошло досадное недоразумение. Вы вправе требовать, чтобы вам объяснили… (Подходит, улыбаясь, к Изабелле и Бальбоа.) Спешу сообщить сразу. Ни одно из ваших предположений не соответствует действительности. Вы не похищены, вы не в притоне бандитов, вы также не в сумасшедшем доме. Сеньорита — не жертва обмана. Напротив, она на пути к спасению. (К Изабелле.) Но если вы жалеете, что пришли, и хотите жить так, как до вчерашней ночи, — идите, путь свободен. Решайте сами, сеньорита.

Пауза. Изабелла стоит в нерешительности. Бальбоа делает шаг к двери и предлагает руку Изабелле.

БАЛЬБОА. Вы идете?

ИЗАБЕЛЛА (пока Маурисьо говорил, они не отрывала от него глаз. Говорит нерешительно). Нет. Теперь я должна знать. (Идет к Маурисьо.) Почему вы сказали: «Если хотите жить так до вчерашней ночи»? Кто вы?

МАУРИСЬО. Разве это важно? Речь идет не о моей жизни, а о вашей.

ИЗАБЕЛЛА. Что вы хотите обо мне узнать?

МАУРИСЬО (берет ее за руки и заставляет сесть в кресло). Сейчас я скажу вам. Только,

пожалуйста, не реагируйте так трагически. Улыбнитесь. Нет такой серьезной вещи, о которой нельзя было бы говорить с улыбкой. (Делает несколько шагов. Останавливается спиной к ней. Смотрит на портрет.) Вы слышали когда-нибудь о докторе Ариэле?

ИЗАБЕЛЛА. Только имя. Вот здесь, недавно.

МАУРИСЬО. Вот его портрет. Он основал нашу контору. У него много денег и благородное воображение. Он творит милосердие с помощью поэзии. (Поворачивается к Изабелле.) С тех пор, как стоит мир, существует общественная благотворительность. Одни стремятся восстановить с ее помощью попранную справедливость. Другие принимают ее, как необходимость. Третьи на ней наживаются. Но никто, до доктора Ариэля, не думал, что она может быть искусством.

ИЗАБЕЛЛА (разочарованно). И это все? Благотворительное общество. (Встает, с достоинством.) Благодарю вас, сеньор. Я не просила милостыни.

МАУРИСЬО. Спокойней, минутку терпения. Речь идет не о богадельне и не о куске хлеба. Мы занимаемся благотворительностью духа.

ИЗАБЕЛЛА (останавливается). Благотворительностью духа?

МАУРИСЬО. О немощах тела заботятся многие. Но думают ли о тех, кто умирает без единого прекрасного воспоминания? О тех, кто никогда не видел осуществленной мечты? О тех, чья жизнь не была внезапно освещена тайной и надеждой? Не знаю, понимаете ли вы, о чем я говорю.

ИЗАБЕЛЛА. И я не знаю. Мне кажется, вы говорите серьезно, но все это так странно. Как будто страница из какой-то книги.

МАУРИСЬО. Вот именно. Зачем запирать поэзию в книгах? Почему не вывести ее на свежий воздух, в парки, на улицы? Теперь вы понимаете?

ИЗАБЕЛЛА. Кажется, понимаю. Только не могу понять, как вы все это делаете.

МАУРИСЬО. Сейчас поймете. Помните привидение, которое появлялось семь суббот подряд в квартале Лилас?

ИЗАБЕЛЛА. Конечно, ведь я там рядом живу. У нас на работе только об этом и говорили, целых три месяца.

МАУРИСЬО (с интересом). А что у вас говорили?

ИЗАБЕЛЛА. Всякое. Одни, что галлюцинация, другие, что сами видели. Многие смеялись, только как-то странно. А по ночам всем приходили на ум старинные истории о душах чистилища.

МАУРИСЬО. О душах чистилища… Но о душах все-таки! В деловом квартале, где всегда говорили только о цифрах, три месяца говорили о душах. О душе! Вот вам дуновение тайны.

ИЗАБЕЛЛА. Это невозможно! Не можете же вы верить, что привидение на самом деле появлялось!

МАУРИСЬО. Как же мне не верить, если это был я сам?

ИЗАБЕЛЛА (вскакивает). Вы?

МАУРИСЬО (смеется). Пожалуйста, не надо снова пугаться. Клянусь вам, я не шучу. Разве вы сомневаетесь, что сеять волнение или иллюзии — такое же достойное занятие, как сеять хлеб?

ИЗАБЕЛЛА. По правде говоря, сомневаюсь. Это может быть забавной игрой, но какая в этом польза… никак не могу понять.

МАУРИСЬО. Не понимаете?.. (Пристально смотрит на нее. Понижает голос.) Скажите мне, где бы вы были сейчас, если б я не затеял эту игру вчера ночью?