Дерзай
Шрифт:
– Постой, нищенка, меня подожди! Я даже не знаю как пользоваться спальником! – выкрикнула она, с разбегу влетая в еще открытую палатку. Изнутри послышались возня и шорох. Зажегся фонарик, и раздался голос Дины:
– Убери от моего лица ноги!
– Будет чудом, если они переживут эту ночь и не поубивают друг друга, – устало протянул Димон, косясь в сторону палатки.
Мы хмыкнули. Я вытянул руки над тлеющими углями. Начинало холодать, со стороны гор дул прохладный ветер. Пожалуй, тоже пора на боковую.
Никогда еще у меня не было таких долгих и трудных ночей! Вопреки ожиданиям, я не уснул сразу после тяжелого дня. Сон пришел ко мне только в три часа ночи, и виной всему – проклятый спальник! Спать в нем было ужасно неудобно! Повернуться и лечь на бок – практически невозможно; под голову пришлось положить альпинистскую куртку, но башка все равно проваливалась в какую-то яму, на краю которой стояла наша палатка. В попытках улечься поудобнее, я постоянно сползал с пенки, а мне в спину, почки и, вообще, во все тело упирались какие-то не то бугры в земле, не то камни!
Под утро я был сам не свой от ярости. Все мое затекшее тело покрывали синяки. Я чувствовал себя не просто не выспавшимся, а дико разбитым. Холод тоже не добавлял оптимизма. Днем, конечно, тоже было не жарко, но хотя бы солнце припекало. А ночью на землю опустился густой туман, из-за которого все наши вещи отсырели и стали холоднее снега, а к утру и вовсе полил дождь! И не какой-то там моросящий, а сильный ливень, способный смыть все на своем пути.
В шесть утра, когда я уже тысячу и один раз пожалел, что поддержал идею Димона отдохнуть таким, мать твою, извращенным образом, раздался свисток Петровича. К этому моменту спальник уже немного нагрелся, так что вылезать из него в холодную и суровую среду совершенно не хотелось. Но пришлось.
Выспавшийся не лучше меня и такой же злющий Димон, кряхтя, неумело выбрался из объятий спальника, агрессивно скомкал его и зашвырнул в угол палатки. Дрожа от адского холода и сгибаясь в три погибели, мы принялись натягивать треники прямо на термобелье. Сверху надели камуфляжные непромокаемые костюмы. Также пришлось достать из рюкзака лежащие на самом дне резиновые сапоги. В какой-то момент, отчаявшись добраться до обуви, Димон уронил голову на рюкзак и беспомощно застонал. Мои сборы проходили не лучше. Но это оказался еще не весь экшн.
Не знаю, сколько градусов было на улице, но едва я вылез из палатки, как жутко продрог от холода. При этом еще даже не рассвело! Стояла такая темень, словно я и не ложился!
Из-за сильного дождя в козырьке над входом в палатку скопилась вода. На месте вчерашнего костра сидели Руслан с Петровичем. Дрожа от холода, они растягивали над травой с углями синий тент, защищая топливо от влаги, пока стоящий на коленях Леха, склонившись к углям, усиленно раздувал новый костер. Отчего-то улыбающийся Донован притащил от палатки Петровича наполовину наполненный дождевой водой котелок.
– А вот и наши сони встали, – поприветствовала из своей палатки сворачивающая пенку Дина. – Как первая ночь не в королевских опочивальнях?
– Я тебя очень прошу – ни слова, – проворчал Димон, призывая девушку к молчанию выставленной перед собой ладонью. Глубоко вздохнув и оглядевшись, он всплеснул руками и проорал:
– Доброе утро концлагерь! Надеюсь, за ночь никто не сдох?!
– Все ясно, – поджала губы Дина и повернулась ко мне. – Ну а ты как?
– Убивать я пока никого не собираюсь, – цокнув языком, качнул головой я, аккуратно опершись о верх палатки и заглядывая внутрь. – Кстати, об убитых. А где твоя соседка? Неужто проснулась и побежала обратно в отель?
– Если бы, – недовольно буркнула та. – Пошла в туалет. Надеюсь, она утонула в какой-нибудь луже.
Вот она – женская ненависть. Интересно, и с чего вдруг они так невзлюбили друг друга? Никогда не пойму этих женщин. Что у них в головах творится? Ну ладно Дина невзлюбила Алану за то, что та ее принижает, но чем Дина-то Аланке не угодила? По мне так этот веселая улыбчивая девушка, просто не может вызывать негативных эмоций. Она даже смотрит на других задорно! Не то что Аланка – зыркает на всех злыми недовольными глазками.
– Чего встал? Примерз, что ли? – окликнула меня Дина. – Иди, собирай палатку, через час выдвигаемся.
Знать бы еще как собирать эту адскую хрень, придуманную, наверное, самим дьяволом. Может, сжечь ее под шумок? Еще одной пытки в виде ночевки в этой штуке я не переживу. Да и Димон явно на взводе. А ведь он говорил мне, что надо брать надувной матрас, на нем хоть помягче спать будет. А я, идиот, сказал, что он много места занимать будет, и что надувать и сдувать его каждый день заебешься. Но в чем-то же я был прав, верно?
На завтрак снова были протеиновые батончики, (которыми я ни фига не наелся), и сладкий травяной чай, заваренный на воде, которую Донован утром собрал из расставленных на ночь емкостей. Чай, надо отметить, был очень вкусным. Благодаря ему я хоть немного согрелся и взбодрился. Конечно, хватило только горло обмочить, но, блин, и на том спасибо. И вот так питаться придется весь месяц? А может, смыться обратно в город, пока никто не видит?
После весьма скудного завтрака, который Аланка прокляла последними словами, заявив, что не подписывалась на такое, и вообще, она замерзла, устала, и всю ее прическу испортил ненавистный дождь, мы принялись собирать палатки. Об этом я, пожалуй, промолчу. Позор был тот еще.
И снова в дорогу. Никто не повернул назад, все были настроены решительно. Несмотря на ужасную погоду, которая преследовала нас весь день, у остальной части группы было приподнятое настроение, что нас с Димоном и Аланкой сильно удивляло.
Плечи болели, а рюкзак, по ощущениям, стал тяжелее раза в два. Одно хорошо – мы очень быстро согрелись; на ногах, к счастью, были резиновые сапоги, поэтому они не промокали. Особенно забавно было наблюдать за модницей Аланкой, щеголяющей в резиновых сапогах, желтом дождевике (который ей одолжил Леха), с огромным перевешивающим рюкзаком за плечами и зонтиком в руках. Девушка безуспешно пыталась спасти свои пышные кудри и макияж. Но в итоге махнула рукой и на волосы, и на черные разводы туши, образовавшиеся под глазами из-за дождя.