Дерзкая невинность
Шрифт:
— Вот, смотрите. Держите ракетку так, — посоветовал Макс, демонстрируя, как держать ракетку. Оливия пыталась сосредоточиться, но тепло его тела вызывало у нее какие-то… непонятные ощущения. Судорожно сглотнув, она все же сжала ракетку так, как показывал Макс.
Он повел ее в ту часть площадки, куда подается мяч.
— Все, что вам надо делать, это ударить по мячу, который я брошу в вашу сторону. Просто либо верните его мне поверх сетки, либо ударьте им об одну из стен.
— Хорошо.
Все выглядело довольно просто, хотя Джессика и Феба пропускали
Единственным человеком, который не смеялся, был капитан Лэнгли, но за те четыре дня, что он гостил у Стрэтфордов, Оливия вообще ни разу не видела, чтобы он смеялся. Но не потому, что он был неприветливым, — наоборот, капитан был очень мил. Видимо, ему просто не нравится смеяться, решила Оливия.
Макс взял ведерко с мячами и отошел на противоположную сторону корта.
— Я вижу, что вы не очень-то верите, что мне удастся ударить хотя бы по одному мячу из тех, что вы пошлете в мою сторону, — усмехнулась Оливия.
— Вовсе нет, — заверил Макс и послал первый мяч.
Предполагая, что мяч отскочит, Оливия отвела руку с ракеткой назад, как это делали Джонатан и капитан Лэнгли, и размахнулась ею.
И промазала. Обернувшись, она увидела, как мяч отскочил от стены у нее за спиной.
— Давайте еще, — крикнула Оливия.
Макс подал мяч, и она опять промазала.
— Размах должен быть меньше, — посоветовал он.
Оливия кивнула и, сжав губы, сосредоточилась. Он послал мяч, и на этот раз она его отбила, но… мяч перелетел через сетку, над головой Макса, поверх стены и еще дальше.
— Отлично! — закричал он. Оливия встретила эту похвалу страдальческим взглядом.
Они разыграли оставшиеся мячи таким же образом. Ей удалось вернуть несколько мячей обратно Максу, так что он смог отбить их снова за сетку. В конце концов у них получилась по крайней мере одна партия из пяти коротких ударов. Оливия была счастлива.
— Вы способная, — похвалил ее Макс.
— Вы слишком добры, — рассмеялась Оливия.
Он направился на ее сторону корта, собирая по пути мячи.
— Нет, правда. Если учесть, что вы никогда не играли в теннис, я считаю, что все было неплохо. Немного попрактикуетесь и станете достойным соперником кому-нибудь вроде Лэнгли.
— Но не вам?
— Нет, вы будете играть гораздо лучше меня.
— Может, нам стоит попрактиковаться вместе? Впрочем, одному Богу известно, что станет с моими сестрами, если они узнают, что я бегала здесь по корту. — Оливия бросила взгляд в сторону дома, довольная тем, что никто из ее сестер не вышел за ней. Джонатан, видимо, сказал им, будто Оливия пошла прогуляться.
— А почему бы они не одобрили вашу игру? — спросил Макс.
Она запнулась, не зная, рассказывать ли ему о своей малярии. Оливия знала по собственному опыту, как люди относятся к такой информации. Многие переставали с ней общаться, будто опасаясь заразиться от нее, а может, боялись, что Оливия вдруг упадет замертво прямо у их ног.
Правда была в том, что хотя она никогда не вылечится, болезнь была у нее под контролем. Когда начинался приступ, Оливии помогал хинин, который, однако, был дорог и не всегда легко доступен. И хотя ее мать часто не знала, чем накормить детей, она всегда следила за тем, чтобы у Оливии был хинин. Отношения с матерью были очень непростыми, но одно это было достаточным доказательством того, что мать ее любила.
Оливии очень хотелось насладиться этой осенью, притвориться, что она нормальная женщина, хотя бы на короткое время. Более того, она не хотела пугать Макса возможным приступом во время игры в теннис — ведь ей так хотелось поиграть с ним снова. Поэтому Оливия просто пожала плечами.
— Мои сестры вечно пытаются меня защитить.
Неожиданно для себя Макс взял ее за руку. Его пальцы были такими большими, что ее рука утонула в его ладони. Макс держал ее нежно, но твердо, по-мужски. Сердце Оливии забилось, но она не пошевелилась. Она по-прежнему смотрела на дом, но уже не видела его.
Оливия не отдернула руку, хотя тихий внутренний голос подсказывал, что она должна… должна. Но ей не хотелось. Оливии доставляло удовольствие просто стоять и чувствовать его прикосновение, хотя в этом было что-то слишком интимное. Даже греховное.
Оливия сжала пальцы под его ладонью и отважилась поднять глаза. Макс смотрел на нее. Нет, не просто смотрел, это было бы слишком обыкновенно. В том, как он на нее смотрел, не было ничего обыкновенного. Его взгляд гладил ее, ласкал. Оливия не понимала, как такое возможно, но она чувствовала его прикосновение и в тех местах, которые она прежде никогда не ощущала.
— Макс, — прошептала Оливия.
Он наклонил голову и оказался так близко, что она почувствовала тепло его дыхания у самых своих губ… О Боже, неужели Макс собирается ее поцеловать? Ее еще никто не целовал. Оливия и не надеялась на это.
И вдруг ей больше всего на свете захотелось этого поцелуя. Об этом молило все ее существо, но поцелуй так ошеломил ее, что Оливия невольно дернулась, а Макс, заморгав, отпрянул.
— Господи. — Он провел свободной рукой по волосам. — Господи, Оливия. Я не хотел. Простите меня.
Он назвал ее по имени, и это имя, произнесенное низким баритоном, показалось ей греховным.
— Вы… не хотели?
Макс разжал ладонь и смутился. Оливии пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не схватить эту руку снова.
— Да. Я… — Он покачал головой. — Мне не следовало это делать. Вы меня простите?
Не отрывая от него глаз, Оливия медленно возвращалась на землю. Когда сознание наконец вернулось, она поняла, чего чуть было не совершила, пусть и очень хотела.
Оливия чуть было не поцеловала мужчину. И не просто мужчину. Лорд Хэсли был самым мужественным и красивым мужчиной за всю ее жизнь. Не говоря уже о том, что он был самым завидным женихом в Англии.