Дерзкая невинность
Шрифт:
В ответ на это она развязала пояс и спустила халат с плеч. Он упал ему на колени, и между ними оставалась лишь фланелевая ночная рубашка.
Оливия развязала тесемку у горла и обнажила молочно-белую грудь. Макс медленно опустил голову и прижался губами к душистой выпуклости ее груди.
Кожа была теплая, мягкая, душистая. Эти три прилагательные описывали ее лучше всего.
Выгнув спину, Оливия еще немного отстранилась, чтобы дать ему больше пространства и доступа к ее телу. Он отодвинул носом ткань и взял губами сосок. Дыхание Оливии
Сосок затвердел, но Макс продолжал то сосать его, то обводить пальцем, одновременно изучая губами ее грудь. Его губы поднимались все выше, пока снова не добрались до ее рта.
Нежно поцеловав, Макс отнес ее в постель и усадил в ногах кровати. Опустившись на колени, он начал медленно тянуть вверх ее ночную рубашку, но потом остановился и заглянул ей в глаза.
— Скажи мне еще раз. Скажи, что ты этого хочешь.
— Я должна быть голой? — спросила Оливия почти шепотом и облизнула губы.
— Нет. Не обязательно. Но мне очень хочется увидеть твое тело, Оливия. Прикоснуться к нему.
Она медленно закрыла глаза.
— Я тоже этого хочу.
Его губы дернулись в улыбке.
— Хорошо.
Макс вновь потянул рубашку наверх — через бедра, талию, грудь. Оливия помогла ему: схватила за подол, стянула ее через голову, а потом вытащила руки из рукавов и бросила рубашку на пол. Потом, сжав кулаки, легла на спину, положила руки по бокам и взглянула на него.
Макс мог бы стоять так и смотреть на нее весь день: в золотистом свете пламени камина Оливия выглядела совершенством. Никаких резких переходов и угловатостей, как у него, — одни только плавные линии и округлости, которые не всегда подчеркивались одеждой. Кожа была ровного цвета слоновой кости — безупречной. Он мог различить кости таза, ключиц и ребер, но она была не настолько худа, чтобы они торчали.
— Ты идеальна, — пробормотал Макс.
Оливия вздрогнула.
— И наверное, замерзла, — простонал он. — Прости.
Макс схватил ее на руки, откинул одеяло и, положив ее в постель, лег рядом, накрыв одеялом обоих до подбородка.
Оливия повернулась и прижалась к нему. Одной рукой она провела по контурам его тела и наткнулась на пояс трико.
— Сними это.
Она сказала это шепотом, но Макс все же удивился. Несмотря на свой небольшой рост и невинность, Оливия в который раз продемонстрировала свою смелость.
Макс молча повиновался, и трико последовало за ее ночной рубашкой.
Он повернулся к Оливии и встретился с ее удивленным взглядом.
— Я голая. В постели. С джентльменом.
— С джентльменом, который тебя хочет. Который…
«Тебя любит?»
Боже праведный, неужели он влюбился в Оливию Донован? Макс еще никогда не влюблялся — он активно сопротивлялся таким иррациональным, по его мнению, чувствам. Но может, оно и есть то странное, непонятное ощущение? К оно заставляет его заключить в объятия эту женщину, и он готов боготворить ее тело до конца жизни?
Каким бы ни было это чувство, Макс не захотел останавливаться.
— Я тоже тебя хочу, — прошептала Оливия.
Он откинул с ее лица прядь волос, чтобы видеть ее. Потом его рука скользнула вниз по талии, по бедру, пока не замерла на завитках между ног. Все это время Макс наблюдал, как ее глаза становились все больше.
— Как ты думаешь, что сейчас произойдет, Оливия?
— Ты собираешься… проникнуть в меня, — выдохнула она.
Макс осторожно скользнул пальцами между ее ног и стал гладить влажные горячие складки.
— Вот здесь.
— Да.
Он подтолкнул ее на спину и склонился над ней, не переставая гладить пальцами. Когда Макс дотронулся до самого главного места — влажного и горячего, — у него появилось чувство, что он первый мужчина, который прикасается к нему. И если Макс добьется своего, он станет единственным.
Единственным мужчиной.
Но в данный момент Макс был не в состоянии оценить важности этой мысли.
Его палец вошел внутрь, и ее спина выгнулась ему навстречу. Этот жест заставил его стиснуть зубы. Оливия была так напряжена. Ее нутро обхватило его палец по всей длине. Его поразило, что она оказалась ко всему готовой. Страсть затуманила ей глаза.
Макс двигал палец взад-вперед, наблюдая за ней с восхищением. Ее щеки заблестели от пота, а глаза смотрели на него с таким доверием…
Господи. Разве он заслужил этот взгляд? Разве достоин этой женщины?
Его плоть была напряжена до предела: одно легкое прикосновение, и он может сорваться.
— Макс?
— Что, дорогая?
— Мне нужно… я должна… мы должны… О! — Оливия закрыла глаза, когда он снова ввел палец внутрь.
— О! — прошептала она. — Я и не знала… Я и вообразить не могла… Но…
— Шш. Ничего не говори. Просто наслаждайся.
— Но… но… — Оливия открыла глаза, и хотя она не переставала двигаться вместе с его пальцем, а ее голос срывался от желания, она произнесла слова, которые чуть не убили его: — Макс… ты должен остановиться.
Глава 8
Оливия видела, как Макс отодвинулся от нее. Потрясение исказило его лицо.
— Нет, — пролепетала она. — Нет… Я имела в виду…
— Что ты имела в виду? — Голос был достаточно мягким, но в нем прозвучали нотки, которых до того не было.
— Я имела в виду… Ну…
Оливия сглотнула. Как мужчины и женщины обсуждают такие вещи? Одно дело — быть в постели с мужчиной и просто следовать инстинктам, ведь, как оказалось, ее тело знало, что делать. Но найти нужные слова, чтобы говорить об этом, оказалось в тысячу раз труднее.
Макс лежал на боку, опершись на локоть, и терпеливо наблюдал за ней.
— Ты на меня сердишься, — прошептала Оливия.
Выдохнув, он перевернулся на спину.
— Нет, Оливия.
— Мне очень жаль. Я все испортила, ведь так?