Дерзкие. Будешь моей
Шрифт:
О каких, блядь, чувствах говорит этот человек? Совсем «ебобо»?
Единственное чувство, которое я к нему испытывала за всю жизнь, это лёгкая обида за испорченный в девятом классе учебник по математике. И никакого поцелуя с ним я толком не помню. Ну, стояли возле ёлки всем классом. Ну мазнул меня губами. Всё. Конец. Что вообще происходит?
Ощущение, что мы с ним находимся в разных реальностях.
– Скажешь что-нибудь?
– Нет, пожалуй, промолчу. А давно знаешь Беату?
– Ну…Виделись как-то через Адова старшего. Её отца тоже заочно
– Значит, ты знал?
– Конечно знал. И когда возвращаешься тоже знал. Поэтому и навестил твою общагу с серьгами. Знал же, что не примешь. А так был повод снова увидеться, чтобы ты отдала их…
Вот ведь сукин сын…
– И в тот ресторан мы поехали не случайно, верно?
– Верно. Но хорошее ведь место? Какая разница куда. Глеб должен был увидеть, что ты теперь моя.
Еле сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться ему в лицо.
«Ты теперь моя!». Звучит, как название книги. Так приторно, что на зубах скрипит.
И буду я его только через свой окоченевший труп.
– А твой младший брат знает, чем ты занимаешься?
Паша удивленно морщится на мой вопрос. Ну, ещё бы. Скорее всего, ему вообще плевать.
– Думаешь Ваньке важно откуда сосать деньги? Естественно этот мелкий жук обрадовался, но особо не спрашивал.
– Я смотрю, ты недалеко от него ушёл, – бубню себе под нос озлобленно.
– Чего?
– Ничего.
– В общем…Улетаем через три дня, – добавляет он, вогнав меня в атмосферу тревожности. Вокруг меня будто тучи сгущаются. С каждым новым предложением я всё сильнее поражаюсь тем ужасам, что творятся в его голове. И ведь Адов старший как-то его нашёл. Он действительно умеет подбирать самых отбитых и беспринципных людей для своих дел. Его к ним буквально тянет, как мёдом намазано. Видимо, потому что сам такая же сволочь.
– В смысле??? Как три дня?! – спрашиваю, состроив самую гневную гримасу из всех имеющихся.
– Взял билеты в Париж. Но пока туда просто проездом. Посмотреть на Эйфелеву башню, вы ведь, девки, прётесь от этого. А уж жить будем в Марселе. Я так хочу, – заявляет он надменным тоном. Всё гораздо хуже, чем я думала.
Вынужденно закашливаюсь. Мне даже дышать тяжело после этих новостей. К горлу подкрадывается неприятный твёрдый ком, который хочется поскорее проглотить.
– Можно мне попить?
– Перед тобой стакан воды. Специально для тебя, – говорит он, на что я тут же хватаю жидкость и заливаю как в сухую землю.
Паша при этом рассматривает меня, пытаясь залезть прямо в душу.
Пока прихожу в себя, ему на телефон поступает звонок, и он отлучается, а я ощущаю по всему телу озноб. Тошнит. От него. От его слов. Как же я его ненавижу.
Возвращается ко мне через минуту с довольным лицом.
– Беата звонила, представляешь? Сказала, что они с твоим бывшим скоро полетят в свадебное путешествие на Ибицу, – сообщает он мерзким голосом, а мне становится плохо. – Прямо сейчас выбирают отель.
Кто-то
Мне ещё хуже. Кружится голова.
– Что такое, Катюш? Ты бледнее моли… – словно издевательски произносит он, расплываясь в ядовитой ухмылке.
– Меня тошнит… – отвечаю не своим голосом. – Дай ещё воды…
– Думаю тебе хватит, – смеётся он, вынуждая меня приподнять на него глаза. И даже это даётся мне с трудом. Вижу, какой он счастливый. Словно всё идёт по его плану. И меня это пугает.
– В каком смысле? – язык прилипает к нёбу. Говорить становится сложнее.
Он что-то подсыпал, да? Что-то в той воде…
– Ты…Что там… – кое-как держусь за столешницу, чтобы не завалиться в бок, но Паша подходит ко мне и приобнимает за плечи, склонив мою голову к своему животу. Не могу шевелиться. – Не трогай меня.
– Не боись, не для этого я… Это просто снотворное, дорогуша, – сообщает он ехидно.
– Мне нельзя снотворные…У меня… Ребёнок… Это опасно, – шепчу под нос, а сама до смерти волнуюсь, что меня собираются насиловать, пока сплю. Что меня хотят принудить…Нет сил отпрянуть от него, и я задыхаюсь его запахом, на что он только сильнее смеётся и гладит меня по щеке своими мерзкими липкими пальцами.
– Не волнуйся, дорогуша. Скоро никакого ребёнка не будет. Срок восемь недель…Я разузнал, – психопат говорит, а у меня перед глазами мельтешат мошки, но я слышу каждое гнусное слово и проглатываю его, задыхаясь от ужаса. Как я могла быть такой непредусмотрительной? Зачем пила ту сраную воду, Господи?! Что он несёт???? – Если бы я сразу сказал, ты бы со мной добровольно не поехала…Неужели ты реально поверила, что мне нужен ублюдок Адова? Сейчас же поедем к моему человеку и его из тебя выскоблят. Вот и всё. Будешь чистенькой для меня. Будешь носить только моих детей…
Едва слышу это и громко натужно вскрикиваю, а затем у меня начинается рвота, после чего я просто теряю сознание прямо на руках этого чёртового безумного подонка…
***
Металл стола обжигает своим холодом. Верчусь на нём, как сумасшедшая. Чувствую чужие руки, резиновые перчатки, которые неприятно скрипят на моей коже, а затем и анестезиологическую маску, которую на меня нацепляют. Пытаюсь сопротивляться, но тело не слушается. Елозя по столу ногами, стремлюсь оттолкнуться, чтобы спрыгнуть. Но слышу какой-то счёт. Внутри будто тикает.
Я не отдам его! Я не отдам своего Ярослава! Не отдам! Сейчас приедет Глеб…Он сейчас ворвётся сюда…Он спасёт…Он защитит…Он любит!
Прошу тебя, Господи!
– Ярослааааааав!!! – кричу задушено, но не слышу своего голоса. По телу разрастается агония. Чувствую запах крови. Он повсюду. Задыхаюсь, не хватает воздуха.
Гул. Скрежет. Мороз, окутывающий тело.
Кто-то грубо шлёпает по бедру.
– Ну, вот и всё, девочка. Свободна. Увозите.
Я умираю. Умираю. Умираю.
Яркая секундная вспышка и протяжный писк аппаратов рассеивается.