Дерзкие. Будешь моей
Шрифт:
– Да похрен твоему Глебу, он женился уже, насрать ему! – кричит он, прибивая мои руки над головой, и как только его ладонь сжимается на моей груди, я тут же со всей имеющейся силой бью его коленом по яйцам. Паша скручивается прямо надо мной. Съёживается, стонет. А я успеваю столкнуть его с себя и просто бегу оттуда в состоянии безмолвного шока. Не могу даже кричать. Вообще открыть рот не могу. Всю трясёт. Спотыкаюсь, но не останавливаюсь.
Мне важнее всего мой малыш и моя чистота. Я никому не позволю себя трогать!
Выбегаю босиком
– Куда-то торопитесь? Вас приказано не выпускать, – твердят они и заливаются смехом. А у меня сердце из груди готово выпрыгнуть. От страха и беспомощности.
– Выпустите…Выпустите, – прошу я задушено. Умоляюще заглядываю в глаза каждому в поисках хоть чего-то человечного, но не нахожу. – Меня здесь насилуют! – кричу так, будто меня прямо сейчас режут, но они лишь пожимают плечами.
– Нам заплатили. Велено охранять. Ничем не можем помочь, – раздается из уст одного из них, пока другие лишь ухмыляются, и я чувствую, как сзади меня хватают грубые Пашины руки.
– Живо в дом, дура! Ещё и босиком выперлась! – кричит он на меня, а потом смотрит на них. – Хули пялитесь?! Быстро отвернулись и занялись делом!
Я вдруг понимаю, что никто мне не поможет. Но идти обратно под его руководством я не планирую, поэтому иду сама.
Паша же следует за мной. Едва я вхожу, как ощущаю его дыхание сзади. Он вырывает у меня из рук одежду и швыряет её на пол, проталкивая меня внутрь.
– Если твой Глеб только сюда сунется, я его убью нахрен. Или отправлю за решетку! – кричит он на меня, когда я прячусь за диваном. – Ему даже его папочка не поможет. Пизда ему, слышишь?!
– Да пошёл ты! Иди на хуй, Паша! Иди, блядь, на хуй! Если ещё раз ко мне прикоснёшься, я тебя зарежу! – я на таких эмоциях, что всё тело будто огнём окутывает. Ненавижу этого ублюдка. Ещё и стрелял в Глеба…Псих. А когда я вижу, что этот сумасшедший яростным шагом куда-то направляется, а потом выходит оттуда с пистолетом, я вообще превращаюсь в пепел.
– Пристрелю его к херам! Если только увижу!
Меня трясёт. Я хорошо понимаю, что этого дебила надо успокоить, и только поэтому завожу шарманку.
– Ему плевать на меня, сам сказал! Он женился, а значит, он в Москве! Сам видел, что у него сделка! Хватит пороть чушь, Паша! У тебя уже мозги совсем поплыли! Отложи свой пистолет. Хватит доводить меня до греха! – сжимаю челюсть, на что он пытается выровнять дыхание. Смотрит так, словно реально сбежал из клиники и сидит на каких-то препаратах. И дышит…Громко дышит на всю гостиную.
Через несколько секунд всё же убирает пистолет, но лишь в карман сзади. И всё равно так гораздо спокойнее, потому что у меня внутри всё болезненно спазмирует от страха за жизнь внутри меня.
– Больше ты
Я ухожу в ту самую спальню, а когда оказываюсь там, понимаю, что он всё уже забрал. Больше не смогу связаться с Соней. Больше нет.
Не знаю, что находит, но начинаю плакать. Наверное, нервы уже на пределе. Слёзы сами льются из глаз, а в грудине нещадно ноет, будто кто-то всадил туда нож. Пока вою и исхожу на истерику, слышу тихий стук в окно. Вытираю щеки и прислушиваюсь. Он повторяется, и тогда я очень медленно крадусь туда на цыпочках, а когда подхожу и выглядываю из-за шторы, понимаю, кто это был такой.
Недоверчиво открываю окно.
– Узнала? – спрашивает меня тот самый Игорь, которого спас Глеб. Видимо, в деревне его всё же поставили на ноги. – Всё хорошо. Он же не тронул тебя, да?
– Что ты…Ты…На него работаешь?
– Выполняю задание, как и всегда. Увидел тебя, охренел. Но теперь хочу отплатить тебе и твоему другу тем же, вы ведь меня не бросили, – заявляет он шёпотом. – Не провоцируй его. Не убегай. Потерпи. Подмога в пути. – дополняет он и начинает быстро уходить.
– Стой, – кричу ему вслед. – Подожди. Какая подмога?!
Он не отвечает. Лишь подмигивает и скрывается за домом.
А я ныряю обратно в спальню. Снимаю промокшие носки и пытаюсь согреться. Это очень плохо…Мне нельзя вот так себя студить. Но из-за этого ненормального я боюсь так, что всё внутри дрогнет. Лучше час бежать босиком по снегу, чем лечь под него. Я этого просто не перенесу.
Хожу по спальне и ищу хоть что-то. Не удивлюсь если здесь есть камеры и этот козёл наблюдает за мной прямо сейчас. На всякий случай особо ничего не делаю, просто рассматриваю помещение. Надеюсь, он не видел Игоря…Надеюсь, он меня не тронет.
Вспоминаю слова Сони…
«Не верь никому. Он тебя любит!».
Для меня это самый настоящий дофамин.
Около часа сижу в одиночестве и понимаю, что от усталости и стресса дико хочу спать. Глаза просто как не родные. Отказываются работать и закрываются на ходу. И следом я проваливаюсь в сон.
Мой сумасшедший парень гладит моё лицо. Но его сумасшествие другое. Оно просто невероятное. Я в нём утопаю. В нём и его синих, как небо глазах. В его неизменной усмешке, взъерошенных волосах, наглом выражении лица, словно ему должен весь мир. Будто всё по плечу и нет никаких преград. В его басистом голосе, от которого по телу бежит дрожь. В его широких мускулистых плечах, за которыми я, как за каменной стеной.
Мы с ним стоим где-то на берегу моря. Я точно чувствую его солёный озонистый запах, который смешивается с мятой и хвойным ароматом моего мужчины, а он подходит сзади и обнимает меня своими сильными тёплыми руками. Кладёт их на мой округлый живот. Я нежусь на солнце, потираясь затылком о его грудную клетку и слышу крик: