Дерзкий доктор
Шрифт:
Он никогда не уважал мои чувства. Он просто подшучивал надо мной.
Если я позволю этому продолжаться, я в конечном итоге буду сломлена, как моя мать после ее болезненных отношений.
— Не уверена, что хочу тебя больше видеть, — шепчу я, вслепую нащупывая свою сумочку. — Я попрошу клининговое агентство вернуть тебе деньги. Не присылай мне больше никаких подарков. Пожалуйста. Это будет достаточно тяжело… — Я срываюсь на рыдание.
Пока я говорила, Дин застыл как вкопанный, но его глаза — это совсем другая история.
— Ты не это имеешь в виду, Шарлотта. На самом деле ты не положишь этому конец.
— Да, — дрожащим голосом отвечаю я, вытирая влагу со щек.
— Нет, — твердо говорит он, медленно обходя стол. Бог, спускающийся с небес, чтобы обратиться к своим подданным. — Ответ — нет.
Я вложила немного стали в свой позвоночник.
— Не тебе решать. Мне. Точно так же, как я сама решаю свое будущее. Не ты.
Проходит мгновение.
— Я признаю, что у меня были планы убедить тебя…
— Это то, что ты делал все это время. Отвечал за меня. Был моим папой. — Его глаза дико вспыхивают при этом слове. — Ты позиционировал себя как лицо, принимающее решения, чтобы использовать наши отношения против меня.
— Чушь собачья, — выдавливает он. — Наши уникальные отношения не имеют ничего общего с моим отказом позволить твоему потенциалу быть растраченным впустую. Этого никогда не было.
Я приподнимаю бровь.
— Так что, если я захочу практиковать в другой больнице, когда закончу учебу?
Дин начинает с этого, скрежеща челюстями.
— Так я и думала. Все дело в контроле. Именно об этом предупреждала меня моя мама.
— Нет, — выдыхает он, его грудь поднимается и опускается быстрее. — Шарлотта, дело в том, что я безумно влюблен в тебя и умираю от шанса сделать тебя счастливой. И да, чтобы ты была рядом. Я бы никогда не использовал деньги против тебя. И если ты думаешь, что я бы это сделал, ты меня не знаешь.
— Может, и нет, — шепчу я, задыхаясь. Он любит меня. Он сказал, что любит меня.
Больше всего на свете я хочу снова встать на колени и подползти к нему. Мое тело жаждет его даже сейчас, спустя всего несколько минут после того, как мы были вместе. Мое сердце жалобно воет в груди, нуждаясь быть ближе к мужчине, который заставляет его биться. Но я не могу. Не могу. Он обманул мое доверие. Если я уступлю в этот раз, он сделает это снова. Это закономерность. Разве не это всегда говорит моя мама?
Сдерживая новый всхлип, я устремляюсь к двери, но он опережает меня, обхватывая руками. Притягивая меня к себе и укачивая.
— Останься. Мы пойдем домой вместе. Я снова прочту тебе свои медицинские записи в ванной, — бормочет он, соблазняя меня прикосновениями своих губ к моим, его любимые глаза умоляют. Уговаривая. — Я использую свой ремень, чтобы привязать тебя к изголовью моей кровати, и буду медленно трахать часами. Помнишь, как
Я стону, наклоняясь вперед, потому что мои колени просто становятся бесполезными.
Но я родилась упрямой. У меня есть это качество в избытке, поэтому я призываю его сейчас, призываю сквозь туман вожделения, в котором была поймана в течение нескольких недель.
— Нет. — Я вырываюсь из его объятий, отводя глаза, чтобы не смотреть на него и не сдаваться. — Все кончено.
Он хрипло вздыхает и приподнимает мой подбородок, не оставляя мне другого выбора, кроме как встретиться с ним взглядом — и они уничтожены. Руины их прежнего «я». Я убила его, и от этого на глаза наворачивается новая порция слез, чувство вины пронзает меня насквозь.
— Я собираюсь дать тебе немного времени подумать, но пойми меня, малышка, это будет очень короткий промежуток времени. Мое здравомыслие не выдержит большего — если вообще выдержит. Я позволяю тебе уйти отсюда прямо сейчас только потому, что мои отметины по всему твоему великолепному телу. Ты захвачена мной — укусы и синяки прямо здесь, чтобы доказать это. Ты вся во мне. — Он прижимает меня к двери, сильно, заставляя меня хныкать. — Ты идешь прямо домой и думаешь о том, как сильно я тебя, черт возьми, люблю. Как я живу ради тебя. А потом возвращаешься домой к папочке навсегда. Это ясно?
Я не могу ответить на этот вопрос. Не могу.
Я протягиваю руку и нащупываю дверную ручку, изо всех сил вырываясь в коридор, взгляд Дина прожигает мне спину, пока я не поворачиваюсь в конце больничного коридора и не срываюсь на бег, слезы текут по моим щекам.
Глава 7
Дин
Я не знаю, что делать. Не знаю, как удержаться от того, чтобы не последовать за Шарлоттой, поэтому я иду на крышу и плаваю. Мои руки бьют по воде, создавая течение благодаря настойчивой инерции моего тела. Я плаваю так долго, что мышцы начинают ныть, в горле першит от тяжелого дыхания. Но ничто, ничто не может избавить меня от паники. Или воспоминания о предательстве, отразившиеся на ее лице. Ее потеря веры в меня.
И она имела полное право.
Она имела полное гребаное право бросить меня — это самая горькая пилюля, которую можно проглотить.
Я не собираюсь позволять ей уйти, но ее действия были оправданы. Теперь я вижу это с некоторой отстраненностью и абсолютной ясностью, которая приходит, когда у человека вырывают сердце из груди. Одна из многих миллионов причин, по которым я влюблен в Шарлотту, — это ее проницательность. Ее интеллект. И все же я почему-то думал, что мне сойдет с рук потакать ей. Позволяя ей играть в то, что я считал труднодоступным, пока она, наконец, не сдалась и не позволила мне поддержать ее. Как глупо с моей стороны.