Дерзкий доктор
Шрифт:
Я стал именно таким врачом, каким клялся никогда не быть.
У меня действительно комплекс Бога, не так ли?
На протяжении всего обучения и моего прихода в хирургию я, молча, посмеивался над высокомерием своих коллег. Их превосходство было превзойдено только моим отцом и его современниками. Их эго было огромным. Они никогда не могли признать, что совершают ошибки. Я сказал себе, что никогда не буду таким, как они. Что я буду рассматривать каждый случай индивидуально, что я сохраню свою скромность. Все это время я думал, что
Я думал, что знаю, что лучше для Шарлотты. Даже больше, чем она.
Я не буду тревожить ее. Я даже не могу трезво мыслить в течение дня, если у меня нет плана увидеть ее, прикоснуться к ней, услышать ее голос ночью. Как бы то ни было, если я хочу, чтобы она была счастлива со мной, я… я думаю, мне нужно измениться. Я должен быть мужчиной, которому комфортно, когда его упрямая девушка делает все по-своему. Даже если это означает, что она убирает дома по ночам, чтобы сэкономить деньги, что, честно говоря, может убить меня. Это благородная профессия, но я просто сойду с ума, увидев ее измученной. Еле сводя концы с концами, когда я могу так легко исправить ситуацию.
Тем не менее, это то, чего хочет Шарлотта.
Я притворился, что принимаю ее условия для отношений, и эта самонадеянная ошибка оставила меня ни с чем. Без нее. Одиноким. Так что теперь пришло время вложить мои деньги туда, куда я их вкладываю. Выбора нет. Нет другого способа удержать человека, который наполняет мои легкие воздухом, придает целеустремленность моим шагам. Девушка, которая заставляет меня гореть двадцать четыре часа в сутки.
Черт возьми, как я могу уже скучать по ней до боли?
Мои ребра вот-вот треснут.
Я останавливаюсь на краю бассейна и скрещиваю руки на выступе, мои бока вздымаются от напряжения. Прошло два часа с тех пор, как она вышла из моего кабинета, и у меня раскалывается голова. Я чувствую тошноту. Как будто мое сердце бросили в машину для колки дров. Прошло ли достаточно, чтобы она поняла, что я совершил ошибку, но что я никуда не денусь? Скорее всего, нет. Она, наверное, все еще чертовски зла, но я больше не могу этого выносить. Моя судьба висит на волоске, и не в моем характере сидеть, сложа руки и позволять событиям плыть по течению. Быть пассивным.
Но я появляюсь не с пустыми руками. Да. Я удваиваю ставку.
Она бросает меня? Я сделаю предложение.
Потому что там, где дело касается этой девушки, логика отсутствует. То, как я ее люблю, невозможно аргументировать или кратко объяснить. Это необъезженный жеребец, который мчится по открытому полю без надежды быть пойманным. Я просто должен молиться изо всех сил, чтобы она почувствовала хоть каплю этой неразбавленной одержимости. Я просто должен надеяться, что она даст мне еще один шанс оправдать ее ожидания. Я не подведу ее снова. Я отказываюсь. Но могу ли я заставить ее поверить в это?
Шарлотта
Я вхожу в парадную дверь своей квартиры, мои ноги весят по две тонны каждая.
Всю дорогу домой я была как призрак. Прозрачное, медленно движущееся образование, просто преследующее систему общественного транспорта Чикаго.
Каждые несколько секунд мне приходится протягивать руку и дотрагиваться до горла, чтобы убедиться, что дыра, которую я там чувствую, ненастоящая. Как и та, что у меня в груди. Я чувствую только пулевые ранения, их не видно. Эта боль. Я не могу с этим справиться. Люди на самом деле не могут выжить, когда в их венах столько боли, не так ли?
Я роняю голову на поднятые колени, из моего рта вырывается пронзительное рыдание.
О Боже, я скучаю по нему. Я уже скучаю по нему, даже после всего. Как мне держаться подальше? Как мне удержаться от того, чтобы не сдаться и не появиться у него на крыльце, умоляя помочь мне почувствовать себя лучше? Пожалуйста, пожалуйста, вылечи меня.
С трудом сглотнув, я качаю головой. Нет, я не буду этого делать. Не буду.
Я с головой уйду в работу. Я найду третью работу. Я так сосредоточусь на экономии денег и вкладе в домашнее хозяйство, что у меня не будет времени переживать этот ужас…
— Шарлотта?
Я вскакиваю на ноги, когда моя мама заходит в комнату, и следующий всхлип застревает у меня в горле.
— Мама. Я не знала, что ты дома.
Моя мать, Присцилла, подходит ко мне с озабоченным видом.
— Запись на стрижку и окрашивание перенесли. — Она мгновение колеблется, изучая меня, затем подходит, берет меня за локоть и ведет к дивану. — Расскажи, что случилось.
Я ненавижу обременять свою мать проблемами. У нее своих проблем хватит на всю жизнь, и ей не нужно добавлять мои к списку.
— Ничего. На самом деле, все в порядке.
— Шар. — Она наклоняет голову, легкая ухмылка играет в уголках ее рта. — Ты где-то провела ночь. Теперь ты взрослая женщина и можешь делать все, что захочешь. Проблема не в этом. Я просто предполагаю, что… эта истерика имеет отношение к мужчине.
— Он не мужчина. Он Мессия. Разве ты не слышала? — С горечью говорю я, вытирая щеки. — Прости, я веду себя как дура. Мне просто больно… везде. Везде.
Присцилла издает сочувственный звук и начинает круговыми движениями растирать мою спину.
— О, милая. Я никогда не видела тебя такой. Пожалуйста, поговори со мной.
Я смотрю вниз на свою руку, которая сжимает центр моей груди, и опускаю ее на бок, прерывисто вздыхая.
— Ты права. Я встречалась кое с кем… — Если это то, как можно назвать притворство уборки в его доме, прежде чем провести остаток ночи на сексуальном и эмоциональном подъеме. — Он хирург. Ты помнишь его — он выступал на моем выпускном в колледже.
Моя мама слегка вздрагивает.
— Не…Дин Флетчер? Человек, который оперировал президента?