Дерзкое ограбление
Шрифт:
– Вы меня разочаровываете, – произнес старик, поднимаясь из-за стола. – Сильно разочаровываете.
На кухне воцарилась неловкая тишина. Обоим гостям было неудобно отказывать старику. Хозяин вытащил из кармана брюк клочок бумаги и протянул его Малуфу:
– Все-таки возьми это. Это личные данные девчонки. И ее контакты. Вдруг передумаешь?
– Спасибо, – Малуф засунул записку в карман куртки. – Кто знает? Все может быть.
– Думаю, вместе вы с Сами могли бы сделать что-нибудь по-настоящему… интересное, – закончил разговор старик.
Февраль-март 2009
2
Мишель
Ливанец не торопился: встречу назначили на два, в его распоряжении было еще целых двадцать минут. Он оставил свой светло-серый автомобиль марки «Сеат Ибица» прямо у входа в G4S. Этот «Сеат» был самым безликим автомобилем из тех, которые ему доводилось водить. На больших парковках Малуф часто терял его. Ливанцу было важно не привлекать к себе внимание, и такой автомобиль отлично удовлетворял этому требованию.
Но спокойно сидеть в машине почти полчаса в ожидании начала встречи Малуф не мог. Так близко он еще никогда не подбирался! Впрочем, с помощью короткой прогулки он надеялся не столько избавиться от волнения, сколько снять возбуждение.
Хотя после теплого января в город вернулись холода, узкий канал между озерами Ульвсунда и Карлберг не успел замерзнуть. Может, суда проходят здесь и зимой, и городские власти следят за состоянием канала? Малуф ничего не знал об этом районе, он был здесь нечастым гостем.
Мишель Малуф родился в Ливане. Когда ему исполнилось шесть лет, семья бежала от кровавой гражданской войны в Италию, но его отец четко поставил перед собой цель: им нужно в Скандинавию, этот рай на земле. Маленький Мишель не знал, когда и почему папа вбил себе в голову, что Скандинавия – решение всех проблем, но его воспитали послушным сыном. Они продолжили двигаться на север, и яркие цвета и теплые зимы Средиземноморья мало-помалу сменились холодной серьезностью севера. Самое стойкое воспоминание Малуфа о том времени – постоянный холод. Днем и ночью.
Проведя год в Оселе, городке между Эстерсундом и Арвидсъяуром, даже отец Малуфа устал от тишины, темноты и леса, и семье снова пришлось собирать свои пожитки. Мечта о жизни в Швеции не угасла, но жить у Северного полюса было выше всяких сил, так что семья перебралась в Фиттью – пригород на юге Стокгольма, который у многих ассоциируется с преступностью, нищетой и социальной изоляцией. Как ни странно, именно там они наконец обрели стабильность, которую искали, а многочисленные преимущества жизни в Фиттье позволяли закрыть глаза на очевидные недостатки. Там они живут и по сей день.
Дойдя до шоссе Эссингеледен, Малуф развернулся и пошел обратно. Газон по обеим сторонам тропинки накрыл рыхлый слой снега, и серый день стал немного светлее.
Из всех центральных районов Стокгольма, находящихся в стороне от шумных улиц, Стадсхаген казался самым пустынным. Оборудованная здесь в пятидесятых годах прошлого века промышленная зона могла предложить лишь дешевые квадратные метры и доступные погрузочные доки. Но недавно до политиков и градостроителей дошло, что это место имеет слишком выгодное расположение для того, чтобы быть мрачной пустыней заводов и фабрик. Так что теперь здесь как грибы росли фешенебельные жилые кварталы.
Когда Малуф вышел на набережную, ему в глаза бросилась незавершенная стройка, временно простаивающая из-за морозов. Ливанец в который раз испытал чувство облегчения: как все-таки здорово, что он живет за чертой города. Его никогда не тянуло в центр столицы. Даже наоборот – почти всегда хотелось побыстрее вернуться в родной пригород. Ему очень нравилось жить в Фиттье.
Малуф посмотрел на часы: без десяти два. Он сделал глубокий вдох.
За стойкой ресепшн на втором этаже сидела пожилая блондинка. Все, как полагается, – черные дужки очков, аккуратная укладка. На стене за ее спиной светился логотип компании G4S, будто церковная икона, поклониться которой, перед тем как разойтись по рабочим местам, должны все сотрудники компании. Когда Малуф поднялся по лестнице и приблизился к стойке, женщина строго взглянула на него. Ливанец механическими движениями поправил галстук, поспешно заправил за уши свои длинные волосы и провел ладонью по ухоженной бороде. Приведя себя в порядок, он широко улыбнулся:
– У меня назначена встреча с Андерсом Мильдом, на два часа.
Женщина не поддалась на его чары. С неискренне любезным кивком она попросила его присесть на диван справа от стойки ресепшн, пока она позвонит секретарю Мильда. На деле диван строгих форм оказался еще неудобнее, чем казался со стороны. Сев на него, Малуф тут же вспомнил, как сильно ненавидит костюмы: по-модному сшитый пиджак тесен в плечах, а с купленным за день до встречи бордовым галстуком он провозился целых двадцать минут, пока не получился аккуратный узел. Как вообще можно быть уверенным в успехе с петлей на шее?
Опершись локтями на колени, Малуф быстро окинул взглядом коридор с офисами. Человек, которого он ждал, Андерс Мильд был исполнительным директором отделения компании G4S в Швеции. Малуфу никогда бы не сидеть здесь, если бы не Зоран Петрович. Увидев возникшую в коридоре секретаршу директора Мильда, ливанец понял, как Зорану удалось все устроить. Секретарша была очень молоденькой и симпатичной.
Малуф поднялся с дивана. Рука слишком сильно сжала ручку черного кейса. Он поздоровался с девушкой.
– Принести вам что-нибудь? – спросила она, провожая его в большую переговорную с видом на крыши близлежащих зданий и кроны деревьев у канала. – Воду? Кофе?
– Конечно, – сказал Малуф. – Спасибо, мне достаточно.
Он сел на стул в самой середине длинного стола, а черный кейс положил рядом с собой.
– Вам понадобится проектор? – задала еще один вопрос девушка, которая так и не поняла, ответил ли гость на предложение принести кофе согласием или отказом.
Малуф сначала не понял вопрос.