Десант местного значения
Шрифт:
Всего лишь одиннадцать человек, но из них три снайпера, да и остальные стреляли немногим хуже. Погоня за американцами кончилась неудачно, в плен их взять не удалось. Удалось убить, и то, только двоих, снайпера и еще одного морпеха. Американский вертолет забрал в последний момент у них под носом того, кто имел большую ценность, командира и радиста, и еще двоих янки в придачу. Отправив раненых и убитых с третьей группой на дорогу к Паратунке, где их должны были подобрать, сводная группа пошла обратно, вниз по течению реки. Радист у них был, об американской высадке они узнали вовремя, получив приказ вести наблюдение за южным флангом советской обороны, на случай обходного маневра противника. И тут группа, неспешно шедшая по верху правого отрога ущелья, увидела внизу картину преследования, а затем безнадежного боя заслона, выставленного старшим лейтенантом Ильиным. И естественно, не упустила такой удобный случай вмешаться. Три снайпера – это сильный козырь, особенно, если они открывают огонь с фланга, да еще и сверху, где их никто не ждет. Сначала был убит радист, потом выбиты оба минометных расчета, потом неосторожно высунувшийся пулеметчик. В обширную перестрелку с разъяренными американцами разведчики вступать не стали, просто растворившись в зарослях. Сержант от всей души поблагодарил нежданных спасителей, но предложил им вместе уходить на восток, причем срочно. Пока американцы не вышли на связь с кораблями, убитый радист – это, как оказалось, еще не гарантия отсутствия огня корабельной артиллерии.
Словно в подтверждение его слов, восточнее, примерно в месте их бывшей засады, встал высокий разрыв крупнокалиберного снаряда. Они бегом догнали основную группу, где старший лейтенант наконец-то связался с командованием через радиста разведчиков. Услышанные новости его не радовали, а вот для командира 211-го полка наличие тридцати человек, которых уже включили в списки безвозвратных потерь, было приятным известием. Ильин получил приказ отдать почти все боеприпасы разведке, выбираться по бездорожью к Паратунке и ожидать там транспорт, который должен будет доставить их на сборный пункт возле Николаевки.
02 ноября, местное время 12:27. Камчатка. Бухта Крашенинникова, дорога Вилючинск – Петропавловск-53, три километра к востоку от Вилючинска
Когда планы противоборствующих сторон вступают в конфликт, неизбежно происходят события, не предусмотренные ни одной из них. Так произошло и в этот раз, но только разношерстный, наскоро сколоченный советский отряд с пятью танками изначально был слабее двух рот 24-го батальона морской пехоты и десяти танков М48А2; столько осталось в американской танковой роте после высадки. Произошел встречный бой на узкой полосе вдоль дороги. Ни одна из сторон не имела возможности для маневра, слева была водная гладь бухты Крашенинникова, справа поднималась гряда сопок с горой Самсон во главе, высотой более семисот метров. Местность, доступная для танков, представляла собой узкую полоску, шириной не более полукилометра, вдоль дороги. И хотя советский отряд первым сумел обнаружить американцев, местность играла как раз за янки. «Паттоны» просто расстреляли советские «тридцатьчетверки» одну за другой, подставляя под ответные выстрелы «тридцатьчетверок» свою толстую лобовую броню. Американцы потеряли всего три танка, да и то один М48 был подбит из гранатомета, когда слишком рьяно высунулся вперед. Русские начали отступать, но отступление не превратилось в бегство. Тут местность начала играть уже за русских.
Возможности для окружения или хотя бы для флангового обхода не было никакой, а просто лихо прорваться на танках по дороге мешали частые овражки и заросли кедрового стланика вдоль нее; у русских оказалось достаточно много ручных гранатометов. «Дубленые загривки» при поддержке танковых орудий медленно теснили советский отряд. Казалось бы, все, пара километров такого продвижения, и вот они, улицы Вилючинска. Но по единственной дороге, под постоянными атаками с воздуха, советское командование судорожно пыталось протолкнуть подкрепление в район высадки. И батарея орудий из состава 95-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона 246-го мотострелкового полка прибыла как раз вовремя. Батарея – это шесть орудий Д-48 калибра 85 миллиметров. Вроде бы калибр такой же, как у советских танков, бывших в 22-й дивизии. Но длина ствола орудия Д-48 составляла больше шести метров калибра 74. На дальности километр бронебойный снаряд из этого орудия пробивал броню толщиной до 185 миллиметров под углом 60 градусов. То есть танк М48А2 пробивался с километра со всех ракурсов, а на дистанции до двух километров – за исключением верхней детали лобовой брони башни. Орудия батареи, встреченные вовремя посыльным из штаба адмирала Гонтаева, проскочили с ходу горящие улицы южной окраины Вилючинска и, буксируемые грузовиками ЗиС-151, стали заезжать на позиции, чуть к северу от восточной дороги. Время развертывания этого орудия в боевое положение по нормативу – одна минута, но расчеты перекрыли этот норматив на добрый десяток секунд. И не зря, через несколько минут в прицелах батареи наводчики увидели первые танки врага.
Дальнейший бой происходил в полной противоположности предыдущей схватке. Мало того, что советское орудие могло пробивать в некоторые места американский танк в лобовой проекции, позиция, на которой развернулась батарея 95-го дивизиона, позволяла бить по вражеским танкам с левого борта. А в борт американские «Паттоны», даже с двух километров, пробивались, как картонные. Хорошо обученный расчет может выполнять из этого орудия до восьми выстрелов в минуту. Семь оставшихся «Паттонов» были подбиты примерно за такое же время. Дальше орудия перешли на осколочно-фугасные снаряды, и американским морским пехотинцам, идущим следом за танками, пришлось совсем не сладко. Осколочно-фугасный снаряд к этой пушке имел массу больше девяти с половиной килограммов и летал на максимальную дальность чуть менее девятнадцати километров. Неся большие потери от беглого огня шести орудий, американцы стали спешно отходить под нажимом советской пехоты, приободренной такой сильной огневой поддержкой.
Американский ротный радист, втягивая голову в плечи при очередном близком разрыве снаряда, судорожно запрашивал поддержку с воздуха. Вообще-то, парней с USAF запросили еще двадцать минут назад, когда американцы столкнулись с советскими танками, но случилась очередная накладка. Ударная группа, патрулирующая в зоне ожидания, шесть «Скайхоков», была уже задействована. Воздушный разведчик только что обнаружил еще одну колонну советских танков, на дороге Елизово – Николаевка, и штурмовики были срочно брошены на удар по ней. А больше свободных самолетов в этот момент не оказалось. На подлете были две шестерки «толстых собак», с прибытием к месту боя через тридцать и через сорок минут, об этом дежурный офицер с «Форрестола» сообщил своему коллеге с «Комстока». Но тот к этому времени получил донесение, что «Паттоны» справились сами с русскими жестянками, и не драматизировал ситуацию. Но ситуация в современном бою меняется каждую минуту, и пока управление воздушной поддержкой американского штаба десанта за ней не успевало. Система, которая отлично работала двадцать лет назад, сейчас все время запаздывала.
Снова полетели панические радиограммы с отчаянными просьбами сделать хоть что-то. На что офицер с «Форрестола» устало объяснил, что «что-то», а именно первая шестерка А-1Н, будет через девять минут, и никак не раньше. Впрочем, есть пара «Крусейдеров» из охранения постановщиков помех. Они как раз должны возвращаться на авианосец, но могут сделать заход-другой на эти русские пушки, раз уж так припекло морскую пехоту. Но из вооружения для работы по земле у них есть только свои встроенные двадцатимиллиметровки. Еще через две минуты пара F-8C появилась над полем боя. К этому моменту комбат уже приказал менять позицию. Танков противника пока не наблюдалось, а поддерживать свою пехоту огнем можно и с более закрытых позиций, на пересечении дорог у въезда в южный поселок он как раз присмотрел такое место. Длинная просека для строящейся ЛЭП, проходящая в высоком смешанном лесу. Огневые позиции можно будет обустроить между деревьями, а заезд и подвоз боеприпасов организовать по просеке. И главное, орудия можно будет быстро выдвинуть на прямую наводку для отражения атак по обоим угрожаемым направлениям, как по дороге от аэродрома, так и по дороге от бухты Безымянной.
Пара «Крестоносцев» не сразу нашла цели. Во-первых, указания с земли были довольно путаные и сумбурные. Во-вторых, видимость, по сравнению с утром, ухудшилась, погода начала портиться. На Камчатке это обычное дело, тем более в начале ноября. Сначала пилоты увидели подбитые танки, но они были разбросаны в разных местах, тем более там, рядом с «Паттонами» стояли и горящие русские танки. А с воздуха, если проносишься над землей в скоростном реактивном истребителе, очень сложно определить тип и принадлежность техники. Пилоты сделали целых три захода, прежде чем определились с местом, где, по идее, должны быть русские пушки. К этому времени расчеты уже забрались в кузова и грузовики, натужно ревя моторами и выбрасывая куски грязи напополам со снегом из-под колес, начали движение. Наконец один из пилотов заметил последний грузовик с пушкой на прицепе.
02 ноября, местное время 12:25. Тихий океан, восемьдесят миль к юго-западу от острова Беринга. Ситуационный центр авианосца «Форрестол»
– Итак, джентльмены, вынужден констатировать, что никакая воздушная поддержка не заменит старый добрый огонь корабельной артиллерии, несмотря на наличие трех палуб и одного наземного аэродрома, – мрачно резюмировал адмирал Холлоуэй. – Когда ожидается прибытие корабельной группы коммодора Снайдера?
Коммодор Эдвард Снайдер командовал тяжелым крейсером «Де Мойн» в момент начала войны. Сам крейсер, вместе со своим систершипом «Салем», в конце 1950-х отправили было в резерв, но президент Барри Голдуотер, как только вступил в должность, вывел наиболее мощные и современные артиллерийские корабли из резерва. «Коммунистам и прочему отребью, поднимающему голову в странах третьего мира, надо показать большую дубинку. Мы продолжим политику канонерок!» – так пояснил он, объясняя свое решение в конгрессе. А уж самые совершенные в мире 203-миллиметровые орудия этих крейсеров как нельзя лучше подходили на роль этой дубинки. И в момент начала войны крейсер USS CA-134 «Des Moines» находился в составе АУГ авианосца «Констеллейшн». Сам авианосец, только что вышедший из главной базы Тихоокеанского флота Пёрл-Харбор на Гавайских островах, был тут же торпедирован советской подлодкой Б-88. Поскольку торпеда была атомная, никого из экипажа авианосца спасти не удалось. Более того, пострадали ближние корабли охранения, от ударной волны и вторичных радиоактивных осадков. Положение сильно осложнилось тем, что на месте главной базы почти одновременно с гибелью авианосца образовалось два радиоактивных кратера, от удара крылатыми ракетами с советской подводной лодки К-45. Помощи ждать было неоткуда, весь штаб АУГ погиб на авианосце, и командир оставшегося самого большого корабля взял командование на себя. Оставив поврежденные корабли АУГ возле Гавайских островов, он во главе оставшихся сил охранения на ходу провел дезактивацию кораблей и пошел на северо-запад. В конце концов, там находились ближайшие базы противника. В составе КУГ, корабельной ударной группы, так стало называться их соединение, когда с «Де Мойном» связалось командование, одобрив, кстати, решение коммодора, кроме «Де Мойна» были более слабые крейсера «Толедо» и «Лос-Анджелес», один старый эсминец типа «Флетчер», два более современных эсминца типа «Самнер», танкер и судно снабжения. ПВО этой КУГ было, по нынешним меркам, откровенно слабым, и поэтому группу коммодора Снайдера планировали в усиление «Таффи-71» адмирала Фелта. Этой АУГ предстояло разбираться с кучей военно-морских баз красных на Курилах и Сахалине, и там многочисленные восьмидюймовки трех крейсеров пришлись бы как нельзя кстати.
Но группа коммодора Эдварда Снайдера просто не успела. «Таффи-71» была полностью уничтожена совместной атакой подводных лодок и ракетоносной авиации. Постреляв немного по остаткам вражеской базы «Катаока» на острове Шумшу, группа получила приказ перехватить русский конвой, шедший из Находки в Петропавловск-Камчатский и обнаруженный радиоразведкой у мыса Лопатка. И опять опоздала. Конвой разделился, часть быстроходных кораблей успела проскочить под носом у крейсеров коммодора Снайдера в Петропавловск, часть повернула обратно, затерявшись в Охотском море. Куда они пошли, в Усть-Большерецк или вовсе в Магадан, Снайдеру выяснять запретили. Американскому командованию не хотелось рисковать кораблями со столь слабой ПВО. Разозленный донельзя неудачами, Эдвард Снайдер утром 2 ноября подошел к мысу Лопатка и выместил все свое недовольство на стоящей там береговой батарее. Старые шестидюймовки, стоящие на батарее и помнившие еще прошлую войну, не могли долго сопротивляться двадцати семи 8-дюймо-вым орудиям трех тяжелых крейсеров. Но его приближение на север, оказывается, имело смысл. Десантная группа и корабли охранения «Таффи-72» стали нести неожиданно большие потери. Сначала ракетные катера и самолеты противника утопили все дальнее охранение АУГ, да еще легкий крейсер с эскортом в придачу. Потом, при высадке десанта, потери американских кораблей пошли целым потоком. С той же скорость менялся тон радиограмм, исходящих от командования «Таффи-72». Сначала снисходительные, они с каждым часом превращались в требовательные и даже панические. Объяснялось это просто, с каждым потопленным кораблем и сбитым самолетом потребность в артиллерии трех крейсеров постепенно превращалась из не очень желательной в крайне необходимую. И к 12:00 второго ноября отряд коммодора Снайдера уже шел полным ходом в тридцать три узла, находясь всего в сорока милях от места высадки.